Книга

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Семейство четырнадцатое – Амарантовые, или что такое вертоград? (Часть вторая).

                                                        Зеленый сад, запрета зелье –

                                                        целлозии костер и страсть,

                                                        так дарит амарант веселье,

                                                        в котором так легко пропасть…

Лидия Смирнова

В этой главе мы переходим к следующему порядку двудольных растений — Гвоздичноцветные. Большинство представителей этого порядка приспособлено к произрастанию в условиях засушливого климата и наиболее характерно для флоры полупустынь и пустынь.

К Гвоздичноцветным относятся такие пищевые растения, как гречиха, ревень, свекла, шпинат и щавель. Среди представителей данного порядка – декоративные садовые растения (многие виды амаранта, гвоздики и целлозии), а также комнатные растения: представители кактусовых (астрофитумы, гимнокалициумы, маммилярии и множество других) и аизовых (литопсы, титанопсисы, фаукарии). Хорошо известны и сорные растения из этого порядка: лебеда, марь и другие.

Порядок, согласно существующей классификации APG-III насчитывает двадцать девять семейств.

Вот их достаточно большой список: Аизовые, Амарантовые (Щирицевые), Анцистрокладовые, Астеропейные, Ахатокарповые, Базелловые, Барбюйевые, Галофитовые, Гвоздичные, Гречишные (Горцевые), Дидиереевые, Дионкофилловые, Кактусовые, Лаконосовые, Мутовчатковые, Непентовые, Никтагиновые, Плюмбаговые (Свинчатковые), Портулаковые, Рабродендровые, Росолистные, Росянковые, Саркобатовые, Симмондсиевые, Стегносперматиевые, Тамарисковые (Гребенщиковые), Физеновые и Франкиевые.

Амарант, поселившийся в станице Пятигорской.
Сочные, яркие и буйные краски целлозии, вызывают у зрителя неподдельное восхищение…
В саду – середина осени. Эта восхитительная целлозия выращена авторами книги в станице Пятигорской.

Изучение этого огромного порядка мы начнем с семейства Амарантовые. Семейство амарантовые или ширицевые, включает около 65 родов и 850 видов, распространенных главным образом в тропических и субтропических областях земного шара, но преимущественно в Америке и Африке.[1]

Амарантовые в своем большинстве – однолетние и многолетние травы, но среди них есть также полукустарники, кустарники и кустарниковые лианы. На Гавайских островах встречаются даже маленькие вечнозеленые деревья этого семейства.

А эта целлозия, жительница станицы Пятигорской, в отличие от «петушиного гребня» имеет форму веревки с нанизанными на нее шариками. Внуки называют их – «висюльки».

А на западе Южной Африки, в пустыне Намиб, произрастает единственный в семействе стеблевой суккулент – артрерва Лейбница.

Филологически с растениями семейства амарантовых произошла такая же история, как представителями спецслужб: если это наш, то это благородный разведчик. Ну а если он представляет ту сторону – то это гнусный шпион.

Так и здесь: все декоративные виды называют по-русски амарантами, что же касается сорных растений, то у нас принято называть их щирицами. Хотя ботанически это одно и то же.

Так вот о сорняках. Самый распространенный у нас вид амарантовых, добравшийся даже до подзоны средней тайги, зовется щирицей запрокинутой. Само растение по колено, листики неказистые — цветы колючие, зеленые мясистые метелки. Он очень плодовит: каждый из хорошо развитых экземпляров этого вида дает сотни тысяч семян.

Мы не сажаем в станице Пятигорской представителей трех растений – мак, амарант и крапиву. Они «приходят» сами. Этот чудный амарант поселился рядом с виноградом.
В станице Пятигорской – начало августа, пора формирования целлозии, называемой «петушиный гребень».
Еще один момент нашего любования красавицей-целлозией…

Теперь о благородных разведчиках. Декоративное значение амарантовых обусловлено бросающейся в глаза окраской и формой их соцветий, а также разнообразно окрашенной листвой. В садах и соответственно в букетах, иногда в горшечной культуре встречается целлозия петушиный гребень, имеющая соцветие, напоминающее петушиный гребень.

Сходство с последним является результатом срастания ветвей соцветия. Завезенная из Африки еще в Средние века, целлозия вскоре стала одним из самых любимых растений в Европе.

Любителям декоративных растений хорошо известны амарант хвостатый. Темно-красные или ярко-зеленые свисающие соцветия амаранта хвостатого достигают порой метровой длины. В народе их называют «лисий хвост».

Самый настоящий амарант опрокинутый, представитель великого семейства амарантов, были вторым (после кукурузы) по значимости культурой в Америке.

Целлозия, поселившаяся на нашем «Участке краденных роз» …

Именно его семенами собирал с подданных дань император ацтеков Монтесума. Амарант был главной пищей и главным лекарством. Из красных метелок добывали краску, а из зерен мололи муку.

Индейцы также использовали амарант, во время своих ритуальных церемоний, принося в жертву богам не только людей, но и своеобразную кашу из семян амаранта, смешанную с темным медом и человеческой кровью.

Говоря о семействе амарантовые, нельзя не упомянуть весьма популярное на Кубани растение, которое называется кохия. Правда, не сведующие в ботанике сельские жители, элегантную кохию называют весьма пренебрежительно – веничье. А все потому, что из кохии получаются прекрасные веники.

А теперь немного коснемся растения, которое называется «Кохия». И вновь мы убеждаемся, что время идет, и ботаническая наука не стоит на месте.

Красавица – кохия, украшающая Сад Евгения и Валентины…

Так, в нашем любимом многотомнике «Жизнь растений», кохия относилась к семейству, которое называлось Маревые.[2]

Со временем, по мере совершенствования методов классификации, семейство Маревых прекратило свое существование, превратившись всего лишь в подсемейство Маревых, войдя составной частью в семейство Амарантовых.

Однако, от этой трансформации кохия не утратила своей привлекательности. Ведь это очень эффектное растение с необычной декоративной листвой, любимое нами за оригинальность формы.

Родина кохии — Китай, но сегодня она широко распространена по всему миру: культивируется в странах Европы и Азии, в Америке и Австралии.

Все лето кохия проводит в зеленом наряде. И лишь в октябре месяце, в нашем Саду появляется вот такой багрянец…

Кохия была названа так в честь известного немецкого профессора ботаники Вильгельма Даниеля Йозефа Коха, который долгое время был директором ботанического сада в городе Эрланген.

Еще кохию называют как прутняк, либо изень. Также это растение называют как летний кипр, однолетний кипарис, бассия или веничная трава.

Некоторые люди, впервые увидев кохию, относят ее к хвойным растениям. Причиной тому узкие листочки, которые напоминают иголки. Однако листва, как и верхняя часть побегов – очень мягкие и приятные на ощупь.

А теперь, от красавцев семейства Амарантовые, вновь продолжим наши размышления о вертограде, но уже в советской интерпретации.

Октябрьская кохия во всей своей осенней красоте…

Достаточно сказать, что Октябрьская революция вмиг переформатировала термин «дача» из массового, почти народного явления, в сугубо элитарное понятие.

Доступ к ДАЧЕ, в ее классическом понимании, стала иметь лишь элита советского общества. Дача появилась в распоряжении Владимира Ильича Ленина, лишь осенью 1918 года. До этого он отдыхал за городом у друзей. Выбор пал на усадьбу в Горках, благодаря наличию там телефона.

Кубарев Филипп. «На даче». Веранда – это для дачи ВСЕ! Основная жизнь проходит здесь. В этой картине видны именно наши краски, и их ни с чем не перепутаешь. Сразу видно руку русского художника…

Да и в целом здесь было все для долгой и счастливой жизни – зимний сад, хозяйственный двор с конюшней, водопровод, центральное отопление.

Ведь «Горки» обустраивала для себя с большой любовью и размахом Зинаида Рейнбот, вдова и наследница Саввы Морозова, которая впоследствии, умерла в забвении и нищете на съемной квартире.

Заметим, что «Горки», являются единственной подмосковной «дачей», сохранившейся в первозданном виде до наших дней.

В отличие от Ленина, товарищ Сталин вел дачную жизнь с гораздо большим размахом. Известно, что в распоряжении Иосифа Виссарионовича было не менее двадцати дач, многими из которых, он ни разу не воспользовался.

Владимир Петров-Кириллов. «Лето». Среди синонимов слова «Дача», есть ироничное «Усадьба», таинственное «Фазенда», высокомерные «Коттедж» и «Вилла», а суть, в большинстве своем, по-прежнему остается такой, как изображена на картине…

Известна история, как, прогуливаясь в Крыму по лесу, Сталин положил шишку между деревьями и приказал на этом месте построить ему «домик». Из Москвы доставили деревянный брус и без единого гвоздя сделали сруб. Эта «избушка» снаружи, оказалась настоящим дворцом внутри. Однако, раздраженный Сталин оценил постройку слишком роскошной и никогда больше там не появлялся.

Грузинский актер Михаил Геловани, который играл вождя в советских художественных фильмах, как-то обмолвился: мол, для более глубокого вживания в образ, хотел бы провести неделю-две на даче Сталина у озера Рица. Просьбу передали вождю. Сталин ответил: «А не лучше ли будет начать с Туруханской ссылки?».

А вот Леонид Ильич Брежнев, напротив, был достаточно скромен в дачном вопросе. Известен случай, когда ему привезли на согласование немецкие каталоги мебели и отделочных материалов для реконструкции его любимой дачи в Нижней Ореанде.

Евгений Балакшин. Вечерний натюрморт.

Брежневу все пришлось по вкусу, но когда он узнал стоимость всего этого великолепия в валюте, то от ремонта отказался. В итоге была отремонтирована лишь ванная комната для дочери Галины.

Мы привели несколько фрагментов из «дачной жизни» лидеров советского государства.

Однако в целом, дача размером более двадцати соток всегда рассматривалась в СССР, как подарок судьбы, милость обласканных властью, за совершение каких-либо безумных подвигов. Вот, например, характерный фрагмент из книги «Любовь Орлова»:

«В 1937 году в семье Орловой и Александрова появилась новая хозяйственная забота: им, как и другим основным создателям «Веселых ребят», был выделен дачный участок в подмосковном поселке Внуково – целый гектар прекрасного зеленого массива: с деревьями, кустарниками, попадались и грибы.

По соседству с ними располагался гектар Лебедева-Кумача, чуть дальше – участки Дунаевского и Утесова. Теперь следовало задуматься о строительстве дома.

Игорь Апрельский. Сентябрь прощается со мной…

В свое время Александров привез из Америки проект понравившегося ему загородного домика. Его без особого труда освежили, подкорректировали в соответствии с пожеланиями владельцев, и строительство закипело.

Его ход контролировался Любовью Петровной. За таким хозяйством должен приглядывать женский глаз».[3]

Как видите, и знаменитая кинодива Любовь Орлова вовсю занималась дачным строительством!

Дача, в советском понимании этого слова, в отличие от шести соток с сарайчиком, в СССР всегда была признаком элитарности и высшего, общепризнанного в масштабе страны, успеха.

В 1947 году Сталин подарил всем академикам академии наук СССР дачи в подмосковном поселке Мозжинка (недалеко от Звенигорода). Летом 1953 года сюда приехали в гости к академику Павлу Федоровичу Юдину, работники ЦК партии во главе с Никитой Хрущевым. Столы решили накрыть на улице, но неожиданно пошел дождь.

Валентин Губарев. «Овощи и люди». Пожалуй, так и выглядела наша дачная жизнь в поселке Северном, в 80-х годах прошлого века. Куда бы ты не бросил взор – всюду ты видел знакомых и малознакомых соседей-дачников.

— Давайте перейдем в ваш клуб, — предложил Никита Сергеевич.

— А у нас нет клуба, ответил академик Юдин.

— Так не годится, у нас в каждой деревне есть клуб, и в вашем поселке он должен быть.

Так был построен легендарный Дом ученых. Жизнь в нем била ключом: концерты столичных артистов, фильмы в зале на двести мест, столовая с талантливым поваром-грузином, детская комната, биллиардная. Кстати, эта игра стала в Доме ученых настолько популярной, что в специальном шкафу хранились именные кии.

Вот примерно так, решался «дачный вопрос» для советской элиты – академиков и звезд кино. А как же остальное городское население советской страны?

Владимир Жданов. «Нарядился август жаркий многоплодием садов…».

Остальному населению лишь предписывались многочисленные «нельзя».

Свой дом — нельзя. Два этажа — нельзя. Баню – нельзя. Дважды прописаться, в городе и в дачном поселке — нельзя. Гараж – нельзя. Дом в роли дачи — нет, никак, нельзя.

Вчитайтесь внимательно в документ, изданный во времена, когда до развала Советского Союза оставалось менее семи лет:

«В некоторых районах страны под видом летних садовых домиков ведется строительство особняков дачного типа с гаражами и банями. Все это не только наносит экономический ущерб народному хозяйству, но и ведет к серьезным отступлениям от моральных и нравственных норм советского образа жизни, извращению сущности коллективного садоводства и огородничества…

Михаил Рудник. «Дачное имущество» …

Установить, что в коллективных садах членам садоводческих товариществ земельные участки выделяются в размере от 400 кв. метров до 600 кв. метров… Летние садовые домики не предназначаются для постоянного проживания и не включаются в жилищный фонд…».[4]

Поэтому, остальные и довольствовались четырьмя, максимум шестью сотками. На этом крохотном участке находился, как правило, небольшой домик, возможно с малюсенькой верандой, фруктовый сад из нескольких деревьев и огород. Иначе, в большем масштабе – это нанесет непоправимый экономический ущерб народному хозяйству!

Владимир Жданов. «Дачная жизнь». С полотна брызжет солнце. Картина так и заряжает свежестью, светом и позитивом…

И это считалось нормальным, ибо сравнивать было попросту не с чем. Мало ведь кто видел академические дачи, либо загородный гектар обласканных советских артистов.

Весь советский народ жил так, и при этом, был безмерно счастлив. Все это выполняло сразу несколько функций. Для одних это увлечение, полезная смена труда, отдых. Для других — важная прибавка к семейному столу и бюджету. Малогабаритное городское жильё, знаменитые советские коммуналки, как бы нарочно выталкивали уставших горожан в пригородную зону.

Жить в тесной городской квартире зимой и трудиться на шести сотках летом- стало традиционным образом жизни десятков миллионов россиян.

Особо актуальным стал дачный вопрос после окончания войны. Начало приходить некое понимание того, что если народу, о котором так печется партия, не дать хотя бы кусочек земли, то он, этот самый народ, будет попросту хронически недоедать.

Наталья Тур. «Дачная жизнь».

И пришлось поступаться чистотою идей марксизма-ленинизма. Вчитайтесь, например, в чеканный документ, называемый Постановление Совета Министров СССР «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих». Издан он 24 февраля 1949 года под номером 807. Вы удивитесь, но, несмотря на тяжеловесный заголовок, это очень простой документ. Одна страничка, шестнадцать пунктов и опять же простые цифры, но сколько в них всего!

Выделить из земфонда участки площадью 600 кв. м в черте городов и 1200 – вне черты. Закрепить в бессрочное пользование при условии беспрерывной работы на предприятии в течение пяти лет. Обеспечить инвентарем: мотыгами, тяпками, пилами и лейками, а также саженцами плодовых деревьев и кустарников.

Строго: рабочие и служащие обязаны личным трудом освоить землю. Срок исполнения: месяц. Подпись: товарищ Сталин. Вот вам и вся романтика Сада: хочешь выжить – бери лопату и сажай картошку.

Кирилл Аланнэ. «Дачный натюрморт».

И принялся самый сознательный класс на земле – советский пролетариат, рубить березы и корчевать неудобья.

Однако, кусочек вроде как бы своей земли, это не только и не столько утоление многолетнего голода. Это пробуждение мещанских настроений и частнособственнических привычек. И когда начали сколачивать зыбкие фанерные домики, то появились и незатейливые, но обязательные ажурные занавесочки, да и окошки украсились фигурными наличниками.

И тут же – аккуратная буржуйка-голландка и стол со скатеркой, и чай в граненых стаканах в подстаканниках, и приглушенный хруст надломленной сушки в хозяйской руке. А поскольку лампочка Ильича подчас годами добиралась до этих зыбких домиков, то случился откат, если не к лучине, то к стеарину, воску, керосину.

Алексей Зайцев. «В саду».

И, из каких-то чуланов, появились на свет изысканные керосиновые лампы тонкого стекла, в изысканном металлическом,

нестерпимо буржуазном воротничке, со скрипучим колесиком для подрезки плоского язычка пламени.

Тут затеплилось что-то интимное, старо-мещанское, нэпманское и даже дофевральское, чудом сохранившееся.

В домиках стали появляться особые вещи: венский стул, железная кровать с шишечками, бабушкина тумбочка из массива дуба, старое зеркало в резной деревянной раме, ножницы с клеймом в виде двуглавого орла, перина на гусином пуху.

Казалось бы – маленькие клочки земли, на которых ютятся маленькие домики, а изменения произошли огромные. Возникла миниатюрная частность в царстве коллективной общности. И на неплодородных почвах люди начали обустраивать целые миры: летние кухни, гамаки, беседки, голубятни, качели, теплички и колодцы.

Татьяна Мясникова. «Осенью На даче». Двое, он и она, сидят в саду, пьют чай и молчат. Они молчат об ушедшем лете, о траве, об огромном букете цветов, которые он подарил ей и много еще о чем…

Кто-то хватился: надо бы запретить строительство чего-то большего, чем сторожевые домики-сарайчики четыре на четыре и чуланчики для хранения ведер и грабель, но было уже поздно. Домики стали обрастать пристройками и верандами, обращаясь в полноценные жилища, становясь своеобразной компенсацией тесноты городских жилищ.

Этих домиков-сарайчиков было миллионы. И кормили они нешуточно. Они — и еще кусочки земли у деревенских домов.

В восьмидесятых, в разгар планово-советской экономики, когда исчезли даже будки с сапожниками, 45 процентов картошки собирали частники.[5]

Татьяна Дерий. «Осенью Возвращение с дачи».

Не колхозы, не филологи, не студенты и даже не взмокшие доценты с кандидатами, а — просто частники.

Сверхдержава не могла прокормить свое население. Семь миллионов семей в 1986 году были в «коллективных садах». Почти шесть миллионов — в «коллективных огородах». У 75 процентов населения участок в среднем был не более пяти соток. И несмотря на мизерность этих крохотных наделов, там, по статистике, собирали по сто с лишним килограммов фруктов и ягод в год, больше двухсот килограммов картошки, больше ста килограммов овощей.

И если вам хотелось испить козьего молока, то нужно было идти к бабушкам, потому что восемьдесят процентов коз было у них. В деревенских домах была пятая часть коров и овец. И мясо от своей свиньи – тоже пятая часть!

Где-то там, в далеких высоких кабинетах, желали бы, чтоб рабочие и служащие днем сажали исключительно целомудренный картофель, а по вечерам усиленно и целенаправленно изучать «Краткий курс ВКП (б).

Юрий Кудрин. Дачная веранда…

Однако, на этих крошечных участках уже появился дурманящий запах романтической ветки сирени. И как же хотелось под этот щемящий запах, взять гитару и запеть мещанский, дореволюционный романс:

Целую ночь соловей нам насвистывал

Город молчал, и молчали дома

Белой акации гроздья душистые

Ночь напролет нас сводили с ума…

Сад весь умыт был весенними ливнями

В темных оврагах стояла вода

Боже какими мы были наивными

Как же мы молоды были тогда…[6]

Светлана Кропачева. «Домик в деревне».

И стали, таким образом, эти аполитичные дачники расшатывать систему. Они не были не революционерами, ни диссидентами. У них не было времени слушать советское радио и, тем более, читать советские газеты.

Они лишь при всяком удобном случае, мчались на свои родненькие шесть соток и самозабвенно ковырялись как бы на «своей» земле. Хотя, там, вдали от города, глушилки работали гораздо менее эффективно и поэтому, можно было с большим качеством и комфортом по вечерам слушать антисоветские «Голос Америки» либо «Немецкую волну».

Думается, что вклад дачников в расшатывание советской системы и наступление через многие десятилетия августа 1991 года, был ничуть не меньшим, нежели вклад тех же диссидентов, либо песен Владимира Высоцкого.

Но, если диссиденты акцентировали внимание на отсутствие свобод, то дачники молчаливо указывали на то, что в Советском Союзе не существовало частной собственности на землю.

Дачная жизнь кота Василия…

А ведь это обстоятельство было решающим! Лишь понимание того, что земля и все многолетние насаждения, со временем перейдут к детям и внукам, могло позволить вкладывать в Сад всю душу и сердце.

И как здесь не вспомнить про знаменитый английский газон. Действительно, почему он такой изысканный и ухоженный? Да потому, отвечают англичане, что его стригут и поливают, стригут и поливают. И так, на протяжении трехсот лет подряд, на земле, которая находится в частной собственности.

Но с другой стороны – ведь начал кто-то делать это три века назад в Англии, вопреки сиюминутным делам и заботам! Поэтому и нам, в России, пора начинать эту работу, дабы в двадцать четвертом веке у нас существовали прекрасные старые парки, равно как и отличные трехсотлетние газоны.

Вот такие наши размышления о судьбе русского сада. А в следующей главе, мы расскажем об очередном семействе — Кактусовые, а также коснемся наших детских впечатлений о Сталине.

Будущая, двадцать шестая глава, называется: «Семейство пятнадцатое – Кактусовые, или детские впечатления о вожде и учителе…».


[1] Жизнь растений. В шести томах. Том пятый, часть первая. Семейство амарантовые. – М.: Просвещение. 1980. С. 371.

[2] Жизнь растений. В шести томах. Том пятый, часть первая. Семейство Маревые. – М.: Просвещение. 1980. С. 374.

[3] Хорт А. Н. Любовь Орлова. – М.: Молодая гвардия, 2007. С. 123.

[4] Постановление Совмина СССР от 29 декабря 1984 года, № 1286 «Об упорядочении организации коллективного садоводства и огородничества».

[5] Здесь и дальше. Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический ежегодник. Финансы и статистика. Москва. 1987.

[6] Романс «Белой акации гроздья душистые» известен еще с 1903 года. Его новая редакция была написана в 1976 году на стихи Михаила Матусовского и музыку Владимира Баснера к телефильму «Дни Турбинных».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ: 1 комментарий

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш адрес email не будет опубликован.