Семейство седьмое – Кувшинковые, или о запрещенной песне про боевую медаль…
Воду пьют из кружек и стаканов,
Из кувшинок также можно пить –
Там, где омут розовых туманов
Не устанет берег золотить…
Сергей Есенин
В этой главе мы переходим к следующему классу растений, который называется «Двудольные» или «Магнолиопсиды». Краткое описание указанного класса выше нашего понимания, но для соблюдения политеса, приведем его:
«Двудольные, или Магнолиопсиды – класс цветковых растений, у которых зародыш семени имеет две боковые семядоли». Надеемся, что в отличии от нас, вы прекрасно поняли истинное содержание этих двух строчек. И если это так, то пойдем дальше.
Двудольные – это древняя группа растений, многие из которых, имеют большое значение в жизни человека. Среди них встречаются пищевые и кормовые культуры – картофель, свекла и гречиха. Есть масличные растения, такие, как – подсолнечник. В этом классе имеются плодовые и ягодные культуры – яблоня, виноград, а также лекарственные, пряные, волокнистые растения и многие другие.
Помимо двух симметричных семядолей, Магнолиопсиды обладают и другими характерными особенностями. Чаще всего среди них встречаются растения со стержневой корневой системой, у которых ясно выражен главный корень и практически отсутствуют боковые и придаточные. Листья у Двудольных могут быть как простыми, так и сложными, с изрезанными краями и черенками. Цветки Магнолиопсид, четырех- или пятичленные, обладают чаще всего двойным околоцветником. Среди Двудольных распространено опыление насекомыми».
Вы что-либо поняли? Мы, например, крайне мало! Однако, пойдем дальше, согласно современным правилам классификации растений. Одним из первых порядков рассматриваемого нами класса, является порядок Кувшинкоцветные (Нимфейноцветные), который состоит из трех семейств: Кабомбовые, Гидателловые и собственно Кувшинковые (Нимфейные).
При этом, семейство Кувшинковых – самое крупное в порядке. В нем шесть родов – собственно Кувшинка (или Нимфея, или Купава), Барклая, Эвриала, Кубышка, Ондинея и Виктория.[1]
Географическое распространение семейства очень широкое. Так, род кувшинка является растением-космополитом, поскольку встречается от лесотундры до южной оконечности Латинской Америки.
Все растения, относящиеся к семейству, являются гидрофитами, то есть ведут водный образ жизни. Вместе с тем, кувшинка может быть названа растением-амфибией или же земноводным растением, которое способно жить (давать листья, цвести и плодоносить) как в воде, так и на суше при понижении уровня воды в водоеме. Нимфеи – многолетние корневищные растения и размножаются делением корневищ. Нимфея занесена в Красную книгу.
Листья нимфейных округлые и, как и цветы, плавают на поверхности воды. Самые крупные листья у растения под названием Виктория, обитающем в тропических водоемах Южной Америки. Круглые, до двух метров в диаметре, листья Виктории, с загнутыми вверх краями, напоминают большие сковородки.
На этом листе, не рискуя утонуть, может стоять десятилетний ребенок. С боков листья виктории защищены мощными зубцами, а с нижней части маленькими шипами, что защищает растение от поедания водными травоядными.
С давних времен нимфейные играют немаловажную роль в эстетической жизни человека. Интересно применение кувшинок у древних народов, как культовых растений. Так, ярко-красные цветки кувшинки красной, пришедшей из Восточной Индии, использовали для изготовления венков, которые возлагали на властителей древнего Египта во время восхождения на престол, как символ их божественности.
Стилизованное изображение кувшинок, дико произраставших в долине Нила, очень часто встречается на монетах, колоннах и могильных плитах Древнего Египта.
Что касается Древней Греции, то там белая кувшинка считалась символом красоты и красноречия. Молодые девушки плели из них гирлянды и украшали ими свои головы и свои туники. Как сообщает греческое сказание, дивная водяная лилия возникла из тела прелестной нимфы, погибшей от любви к оставшемуся холодным к ней Геркулесу. От нее-то она и получила свое научное название «нимфея».
Точно также кувшинку любили и в Древнем Риме. На фреске одного из храмов, раскопанном в Помпее, можно и теперь видеть цветы кувшинок, украшавшие крылатых божков и гениев.
В средневековой Европе водяная лилия считалась символом непорочности. Ее семена употребляли монахи и монашки, чтобы усмирить страсти, отвлекающие от праведной монастырской жизни. Разные отвары и настои из семян кувшинки применяли как средство от головокружения, судорог и даже для укрепления голоса, что было важно для певцов.
При этом монахи считали, что собирать цветы кувшинок с лечебной целью следовало совсем иначе, чем другие цветы. Надо было рвать их лишь в известные часы, ближе к ночи. При этом надо было, заткнув уши, обращаться к ним с предварительными ласковыми словами. Переговорив, таким образом, следовало внезапно протянуть руку и сорвать цветок.
Отрезать же ножницами, ножом или вообще, чем–нибудь острым было строжайше запрещено, так как иначе стебель начнет истекать кровью, а срезавшего будут преследовать тяжелые сны или он даже будет втянут в воду возмущенными таким поступком водяными духами.
Способность цветков погружаться в воду породила у славян мифы о русалках – бледных стройных красавицах со струящимися длинными волосами, которые они любили расчесывать лунными ночами, сидя на прибрежных пнях, камнях, колодах, не забывая при этом ловить и затягивать в воду случайных путников. В славянских преданиях русалки по ночам выходят из рек, плетут венки из кувшинок и водят хороводы под луной. «Русалочий цветок» — так называли водную лилию в народе.
В старые времена на Руси кувшинку белую называли одолень-травой и наделяли свойством охранять людей, отправляющихся в дальние края. А еще верили, что корень этого растения надо носить пастуху, чтобы стадо не расходилось. Существовало также и поверье: «Кто тебя не любить станет, и хочешь его присушить, — дай ясти корень».
Отваром одоленя наши предки лечили зубные боли и отравления. Кроме этого, отвар этот считался у них любовным напитком, способным пробуждать нежные чувства в сердце жестоких красавиц.
Ему же славяне приписывали важное охранительное значение во время путешествий. Всякий, кто отправлялся на чужбину (особенно торговый человек), должен, по словам того же Афанасьева, запасаться этой травой, так как о ней говорилось: «Где ни пойдет – много добра обрящет».
К сожалению, наш рациональный век зачастую сводит на нет, все очарование древних легенд и мифов. Сегодня, все кувшинки ценят исключительно за красоту, однако практически никаких лечебных и лекарственных свойств в этом растении не обнаружено.
А в завершении раздела обратимся к стихам Леонида Николаевича Мартынова:
Цвела кувшинка на Руси!
В пруду, где дремлют караси,
Купался ты. И вдруг она
Всплыла, как будто бы со дна.
И ты спросил ее во тьме:
— «Цветок! В своем ли ты уме!
А если я тебя сорву?» —
— «Сорви. Не бойся. Оживу!» …
Вот такие прекрасные растения – нимфея, они же кувшинки – чудное украшение любого водоема. Однако, это день сегодняшний.
А теперь, вновь, любезный читатель, поговорим о прошлом. Мы вернемся в послевоенные годы, и расскажем о медали «За взятие Будапешта», и песне «Враги сожгли родную хату», которая, единожды прозвучав, была запрещена на более, чем двадцать лет!
Многие люди старшего возраста, при упоминании медали «За взятие Будапешта», тут же вспоминают послевоенные стихи, в которых есть такие строки:
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Пронзительные стихи, не правда ли? И главное, быть кавалером этой медали – означало многое. Это свидетельствовало, что герой песни был участником крупнейшей Будапештской стратегической наступательной операции, которая продолжалась 108 дней.
При этом, в кровопролитном сражении за столицу Венгрии, оккупированную немцами, наши безвозвратные потери превысили восемьдесят тысяч человек.
В конце 1944 года, в районе Будапешта столкнулись не только две мощные военные группировки противостоящих сторон. Противник превращал прекрасную столицу Венгрии в окоп для обороны, не считаясь с историческими ценностями города, богатейшими памятниками культуры и искусства, с жизнью людей.
Гитлер отчаянно держался за Венгрию. Во-первых, по политическим причинам, поскольку это был его последний союзник. Во-вторых, Венгрия прикрывала подступы к Австрии. А Гитлер всегда был более австрийцем, нежели немцем. Кроме того, Будапешт — это ключ к Вене. А Вену немцы сдавать не хотели ни при какой ситуации. Ведь Вена – во многом родной город Гитлера.
Советское командование стремилось избежать ненужного кровопролития и сохранить для венгерского народа все то, что было создано руками замечательных мастеров прошлых столетий.
Поэтому, двадцать девятого декабря противнику, окруженному в Будапеште, были направлены ультиматумы командования Второго и Третьего Украинских фронтов, предусматривавшие гуманные условия капитуляции.
Венгерским генералам, офицерам и солдатам гарантировалось, например, немедленное возвращение домой. Но парламентер второго Украинского фронта капитан М. Штейнмец был встречен огнем и убит, а парламентеру третьего Украинского фронта капитану И. А. Остапенко ответили отказом капитулировать и при возвращении выстрелили в спину. Так было совершено подлое убийство советских парламентеров, которые несли спасение многим тысячам людей, находившимся в осажденном городе.
После этого началось длительное и ожесточенное сражение за венгерскую столицу. Особо следует отметить, что из взятых войсками Красной Армии столиц Европы, Будапешт занял первое место по длительности уличных боев.
Это было связано с тяжелой оперативной обстановкой на внешнем кольце окружения, где германское командование неоднократно пыталось пробить кольцо окружения, используя крупные подвижные бронетанковые соединения.
Кроме того, советское командование, желая сохранить памятники архитектуры и не причинять городу сильных разрушений, избегало применять тяжелую артиллерию и штурмовую авиацию.[2]
Все эти обстоятельства объективно затягивали ход боевых действий. И лишь тринадцатого февраля 1945 года будапештская группировка противника прекратила свое сопротивление. В плен сдалось свыше 138 тысяч солдат и офицеров.
Штурм и взятие столицы Венгрии проводился Будапештской группой советских войск под командованием генерал-майора Ивана Михайловича Афонина[3] (затем – генерал-лейтенанта Ивана Мефодьевича Манагарова) в рамках Будапештской операции.
В апреле 1945 года, когда было уже всем очевидно, что окончательный разгром Германии – дело недолгого времени, начальник тыла генерал армии Хрулев Андрей Васильевич поручил группе художников разработать проекты медалей за освобождение и взятие стратегически важных европейских городов.
После детального рассмотрения всех предложенных эскизов Президиумом Верховного Совета СССР 9 июня 1945 года был подписан указ об учреждении медали «За взятие Будапешта».
Эта медаль оказалась, пожалуй, самой скромной. На ней практически нет никаких изображений, никаких фрагментов военных действий. И эта лаконичность отличает ее от многих других наград.
Данной медалью награждались все непосредственные участники штурма венгерской столицы, участвовавшие в боях с 20 декабря 1944 года по 15 февраля 1945 года. Получил эту достойную награду и отец Валентины Михайловны – Дереза Михаил Куприянович.
В общей сложности список награжденных медалью за освобождение Будапешта, содержал более 360 тысяч человек. Если солдат награждался посмертно, то его медаль вместе с наградным удостоверением должны были передать близким родственникам на память.
Вот такая славная история боевой награды. Однако, уже после войны, упоминание этой столь достойной медали, вдруг приобрело весьма скандальный характер.
А началось все вполне невинно. Известный советский поэт Михаил Исаковский в 1945 году написал стихотворение «Враги сожгли родную хату…». Полностью это произведение звучит следующим образом:
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя — мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, —
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел…»
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам…»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил…»
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Впервые это стихотворение было опубликовано в седьмом номере журнала «Знамя» в 1946 году.
Постоянный соавтор Исаковского, композитор Андрей Блантер, убедил поэта, что эти стихи хорошо ложатся на музыку. Новую песню, под названием «Прасковья», исполнил в 1947 году, певец Владимир Нечаев.
Первый эфир, оказался и последним – вплоть до 1960 года песня будет запрещена и будет долго критиковаться в печати:
«Поэт сгустил краски до предела» — приговор «ситуации, которая не может быть названа типической».
«Это горе поэтом не преодолено, а усилено сочувствием», — упрекают рецензенты. Что значит «куда пойти?» — мол пошел бы в парторганизацию колхоза, ему бы помогли.
Шло время, наступил 1956 год, когда произошло Будапештское антисоветское восстание. Тут, венгерскую столицу предпочтут лишний раз не упоминать, уже по этой политической причине.
И эти обстоятельства также создавали некий двусмысленный ореол вокруг медали «За взятие Будапешта».
Но, а что же песня? Запрещенная «Враги сожгли родную хату», однако, поется самодеятельно – в том числе калеками-нищими на базарах и в поездах. Как водится, на разные мотивы и с искажениями текста, но она продолжает свою самостоятельную жизнь. Мало кто знает об ее действительных авторах, и она считается народной.
Во второй раз, официально песня прозвучит только в 1960 году, на стадионе в Лужниках, в программе Московского мюзик-холла, без трансляции на страну, в исполнении Марка Бернеса. Теперь в лице Бернеса она наконец обрела интерпретатора, сумевшего раскрыть весь её трагический смысл и сделавшего песню широко популярной.
Конечно, Марк Бернес для нас, поколения беби-бумеров[4], означает очень многое. Бернес – наша молодость и зрелость. Его песни широко звучали по стране, вплоть до конца восьмидесятых годов прошлого века. Поэтому, поговорим о нем чуточку подробнее.
Итак, 25 сентября 1911 года в городке Нежин, черниговской губернии, что на Украине, родился Менахем-Ман Неухович Нейман, ставший в последующем великим Марком Бернесом.
В 1929 году, когда Марку Бернесу исполнилось восемнадцать, он отправился в столицу. Здесь кипела настоящая культурная жизнь. Манили огнями рамп десятки театров. Юного артиста приняли в Малый и Большой театр одновременно. Бернеса взяли статистом. И он был несказанно рад этому. В начале 1930-х Марку начали доверять небольшие роли. Его наставником и учителем был популярный актёр Николай Радин.
Но настоящая слава к этому актёру пришла вместе с его работами в военных картинах. Фильм «Два бойца» открыл для зрителей не только артиста, но и талантливого исполнителя задушевных песен. Здесь не было выдающегося вокала, зато его заменяла сердечность исполнения.
Песня «Тёмная ночь» мгновенно стала хитом, хотя в то время вряд ли было «в ходу» такое определение. Это первая спетая Бернесом композиция, которая и сегодня занимает почётное место в копилке шлягеров советского времени. «Тёмная ночь» разделила жизнь Марка Бернеса на «до» и «после».
Последовавшая за «Тёмной ночью» песня в стиле шансон «Шаланды, полные кефали» укрепила звёздный статус исполнителя. Теперь почти каждый фильм, в котором появлялся артист, был отмечен новой песней в его исполнении.
В картине «Истребители» Бернес спел хит «Любимый город», во второй серии фильма «Большая жизнь» подарил зрителям и слушателям песню «Три года ты мне снилась», а в «Человеке с ружьём» поклонники артиста впервые услышали «Тучи над городом встали».
Эти шлягеры впоследствии постоянно крутили по радио. Они включались в каждый концерт. Слава артиста стала буквально всенародной.
И второе рождение поистине всенародной песни про «Медаль за город Будапешт» связано исключительно с Марком Бернесом. Окончательная реабилитация произведения состоится на телевизионном «Огоньке», в честь двадцатилетия Победы, 9 мая 1965 года.
Своей любимой песней «Враги сожгли…» назовет участник этой телевизионной программы, маршал Василий Иванович Чуйков. Конечно, это было лукавство редакторов и телевизионного руководства, освобождающее их от ответственности.
Хотя и Василий Иванович понимал, что в случае негативного развития сюжета, гнев со стороны всемогущего ЦК КПСС последует непременно.
Однако, по сравнению со сталинградской битвой, это казалось пустяком, да и двадцатилетие великой Победы требовало своего нового смыслового выражения. Как говорит пословица: «Новые времена – новые песни».[5]
Как бы то не было, передача пошла в прямой эфир, когда уже никакая цензура вмешаться не могла.
Успех был оглушительный и восторженные гости в студии аплодируют так, что Бернес поет песню дважды.
И, конечно, песня про «Медаль за город Будапешт», стала одной из любимых для Михаила Куприяновича Дереза. Да и могло ли быть иначе?
В жизни бывает очень много всяческих совпадений. Но человеку присуще придавать им символический, а подчас и мистический характер.
Так получилось, что Марка Наумовича Бернеса не стало 16 августа 1969 года. На похоронах артиста по его последней просьбе не было ни речей, ни траурных маршей. Он отпевал себя сам. На панихиде, как и просил артист, прозвучали четыре его любимые песни: «Я люблю тебя, жизнь», «Три года ты мне снилась», «Романс Рощина» и «Журавли».
Похоронили артиста на Новодевичьем кладбище, так и не успев присвоить звание Народного артиста СССР. Хотя для миллионов поклонников он и так давно был народным.
А буквально через три дня – 19 августа 1969 года, ушел из жизни кавалер медали «За взятие Будапешта» — Дереза Михаил Куприянович.
И нам очень хочется верить, что в высоких небесных сферах ангелы, провожая Михаила Куприяновича в последний путь, исполняли именно эту мелодию, когда-то запрещенной, но воистину всенародной песни…
Вот такие размышления о боевой награде и песне в ее честь…
А в следующей главе, мы рассмотрим семейство Магнолиевые, а также вновь коснемся темы войны.
Будущая, девятнадцатая глава, называется: «Семейство восьмое – Магнолиевые, или взгляд на войну семилетней девочки…».
[1] Жизнь растений. В шести томах. Том пятый, часть первая. Семейство нимфейные. – М.: Просвещение. 1980. С. 182.
[2] По своей красоте города Дрезден и Будапешт где-то сопоставимы. Однако, если первый был безжалостно разрушен американскими бомбардировщиками, то архитектурные шедевры второго, сохранены лишь благодаря отданным жизням десятков тысяч советских солдат.
[3] Примечательно, что в день парада Победы на Красной площади, генерал-лейтенант Афонин командовал сводным полком второго Украинского фронта.
[4] Напомним, что поколением беби-бумеров, называют детей, родившихся после окончания Великой отечественной войны.
[5] Армия, под командованием В. И. Чуйкова, прославилась героической шестимесячной обороной Сталинграда. Василий Иванович является единственным в истории Маршалом Советского Союза, похороненным за пределами Москвы. Он скончался 18 марта 1982 года. Согласно завещанию, похоронен в Волгограде на Мамаевом кургане у подножья монумента «Родина-мать», рядом с воинами своей армии, погибшими в Сталинградской битве. В свое время, проститься с Василием Ивановичем вышел весь город…