Семейство двадцать шестое – Пионовые, или про послевоенную еду…
Пион облетел.
За долгие дни скопилась
На тушечнице пыль …
Масаока Сики,
японский поэт
Прежде чем начать описывать все прелести очаровательного пиона, отметим, что ему пришлось долго скитаться по заумным системам таксонометрической классификации, которую выстраивали умные ботаники.
Может быть потому, что развитие зародышей пиона, происходит очень сложным путем. На это уходит до двух лет. Семена прорастают на второй или третий год, а цвести растение начинает через семь лет. У ботаников такой сложный путь развития заслужил суровый приговор: пионы – древняя, тупиковая ветвь эволюции с крайне несовершенным аппаратом размножения.
Поэтому пион, по мере развития ботанической науки, перебрасывали из одного раздела в другой. Достаточно сказать, что еще сорок лет существовал целый ботанический порядок — Пионовые, подкласса Дилленииды. В этом порядке было всего лишь одно семейство – пионовых, включающее в себя только один род и, как вы, наверное, догадываетесь, называется он пион (Paeonia), объединяющий всего лишь 40 видов.[1]
Затем, по мере углубления исследований, этот странный порядок, всего лишь с одним семейством, был расформирован, а само семейство включили в порядок Лютикоцветные, раздела Эвдикоты.
Шло время, ботаники вели научные ристалища и бродяга-пион вновь поменял свое местожительство.
И сегодня, в соответствии с международной ботанической классификации APGII[2] наш пион относится к порядку Камнеломкоцветные, раздела Базальные эвдикоты.
Насколько окончательна эта ботаническая «прописка», покажет только время.
Отметив эти ботанические страдания, перейдем к хвалебной части. Изящностью и элегантностью пиона всегда восхищались, как на Востоке, так и на Западе.
Начнем с того, что свое научное название – Paeonia, по одним сведениям, этот цветок получил от фракийской местности Пеонии, где один из его видов рос в древности в диком состоянии.
По другой версии, цветок получил свое название от имени ученика знаменитого греческого врача Эскулапа – Пеона, который производил при его помощи, удивительные излечения. Поговаривают, что этот самый Пеон излечил самого бога ада Плутона, от нанесенной ему Геркулесом раны.
Однако добывать это удивительное растение, утверждают древние греки, весьма нелегко. Его тщательно оберегает пестрый дятел, который старается выклевать глаза всякому, кто только пытался его сорвать. А потому за ним ходили не иначе, как ночью, когда этот самый дятел спал.
Греческое сказание добавляет, что Пеон получил чудесно излечившее Плутона растение с горы Олимп, из рук матери Аполлона, и что это исцеление возбудило такую зависть у Эскулапа, что он приказал тайно умертвить Пеона.
Однако Плутон, в благодарность за оказанную помощь, не дал ему погибнуть, и превратил бедного ученика в цветок, который в дальнейшем и стал называться пионом.
Вот такие древнегреческие страсти. Еще утверждают, что за оказанные Пеоном богам исцеления, во время Троянской войны, все искусные врачи стали носить с тех пор название Пеоний (Paeonii), а все отличавшиеся высокими целебными силами травы – травами пеоний (Paconiae herbae).
Вообще в древности это растение славилось своими чудодейственными свойствами и считалось одним из чудес творения. Говорили даже, что злые духи исчезают из тех мест, где растет пион, и что даже небольших его лепестков, надетых на нить, обвязанную вокруг шеи, достаточно, чтобы защититься от всякого рода дьявольских наваждений.
В Японии древовидный пион называли «Цветком императора». Ведь на протяжении многих веков любование цветением этих роскошных растений было доступно только императору и членам его семьи.
И такое положение дел освящалось религиозными воззрениями. Ведь главная религия Японии – синтоизм. Он учит тому, что жилищем богов являются растения и все, что создано природой.
Поэтому считается, что чем красивее сад возле твоего дома, тем больше богов в нем живет и помогают тебе. А древовидный пион признан вершиной цветочного мира и лучшим жилищем для богов!
И лишь в девятнадцатом веке, император позволил простым людям пользоваться этим растением, так как пион является отличным лекарственным средством от сердечных и воспалительных заболеваний. А императрица до сих пор принимает косметические ванны с лепестками пионов.
Японцы научились делать из пионов салат, саке, джемы, чипсы, красители для ткани. А главное – вывели более 300 новых, удивительных сортов.
Особо отметим то, что в Японии сложилась древняя традиция дарения древовидных пионов. Это – так называемый «подарок без слов». Если вам преподнесли древовидный пион, то это значит, что вам безоговорочно доверяют. При этом, различные сорта пионов имеют разную символику.
Например, если молодой человек делает девушке предложение, он дарит ей нежный белый «Renkaku» (Ренкаку), что означает «журавлиная стая». Край его лепестков загнут и напоминает клюв журавля, поэтому он символизирует верность.
На свадьбу молодой паре дарят два пиона. Очень крупный, алый «Kokijishi» (Кокидзиси), что означает «Благородный лев», подчеркивающий силу и мужество – предназначен жениху. А нежный розовый «Hanakisoi» (Ханакисои), говорящий о красоте и элегантности – дарят невесте.
При рождении ребенка вручают «Daikiko» (Дайкико), что означает «большая радость». На свой юбилей взрослый мужчина получает древовидный пион – «Kao», что означает «Император», либо «Yachiyo-tsubaki» (Ятиецубаки) – «бесконечность».
А на семейные праздники можно подарить «Shinkamata» (Шинкамата) – «плодородное поле» или «Shimanishiki.» (Шиманишики) – «дорогая парча».
Здесь важно то, что, принимая этот драгоценный подарок, не только вы, но и вся ваша семья принимает на себя ответственность, ухаживать за этим растением, в течении нескольких поколений.
В целом, следует отметить, что множество новых сортов пионов, мир получил из Страны восходящего солнца. Так, например, японский селекционер Тоичи Ито посвятил свою жизнь выведению новых сортов пиона. Один из них – пион Бартзелла, полученный скрещиванием травянистого и древовидного его разновидностей. В результате – сорта Кинко и Какоден дали жизнь гибриду Бартзелла.
Не меньшие почести пиону оказывают и в Китае. Причем в этой стране он символизирует дух непокорности. Связано это с легендой об императоре Ву Дзэ Танем, который приказал всем цветам распуститься к моменту его вступления на престол.
В назначенный час раскрылись все растения, и только пионы ослушались приказа. Император пришел в ярость, и отправил цветок в город Лоян, где пион тут же расцвел. С тех пор это растение символизирует дух непокорности и своенравия.
В Поднебесной пион выращивают уже на протяжении четырех тысяч лет. За столь продолжительный срок китайцы вывели около пяти тысяч сортов. Разведение пионов в Китае, считается очень благородным занятием, которому покровительствуют боги. Это увлечение сопоставимо с тюльпаноманией, которое на протяжении многих веков существует в Нидерландах.
Пион также считается в Поднебесной одним из национальных символов. В этой стране саженец пиона принято дарить невесте на свадьбу, и это – самый дорогой свадебный подарок.
Целительной славой пользовался пион и в Европе в средние века. Тогда его прикладывали к сердцу против удушья и подагры. При этом сильнее всего действие пиона считалось, если его выкапывали из земли в марте и, сверх того в сумерках.
У французского фольклориста Роллана есть даже целое описание того, как правильно должен выкапываться пион из земли. Исходя из этой инструкции, на эту благородную миссию должен отправиться священник с крестом и святым Евангелием.
Обращаясь к пиону, священнослужитель должен произнести: «Приветствую тебя, трава», а затем прочитать над ним пять псалмов и прибавить: «Благословен Бог, даровавший ради праведного Моисея этому растению целебную силу против всех болезней. Молим Тебя, Господи, дай и нашему растению ту же власть против бесов и болезней».
В Португалии и Дании пиону приписывают способность исцелять от падучей болезни. Мореплавателям пионы рекомендовались как средство от опасностей во время бурь.
Вообще в древности это растение славилось, своими чудодейственными свойствами и считалось одним из чудес творения. Говорили даже, что злые духи исчезают из тех мест, где растет пион, и что даже небольших кусочков его, надетых на нить, обвязанную вокруг шеи, достаточно, чтобы защититься от всякого рода дьявольских наваждений.
Цветущие пионы изображались орнаментально как декоративные мотивы для дорогих тканей. Они считались символами достоинства и чести. На языке цветов пион у восточных народов обозначает «стыдливость и застенчивость», откуда сложилось, вероятно, и немецкое выражение, когда молодая девушка сконфузилась или покраснела: «она вспыхнула, как пион». Но, с другой стороны, пион служит символом неуклюжести и глупой гордости.
В народной медицине настой корневых шишек пиона используется при малокровии, болезнях сердца и как средство, ускоряющее протрезвление пьяных.
Вот такое славное растение существует в природе, и в частности, в нашем Саду. Конечно, древовидный пион растет довольно-таки медленно, однако наберитесь терпения, и вы увидите, как он достигнет высоты порядка полутора – двух метров. При этом растение желательно высаживать в солнечном, защищенном от ветра месте.
Поэты всегда посвящали восторженные строки красавцу-пиону. Приведем несколько стихотворений, посвященных этому благородному цветку. Вот что писала Мирра Александровна Лохвицкая:
Утренним солнцем давно
Чуткий мой сон озарен.
Дрогнули вежды. В окно
Розовый стукнул пион.
В яркий одевшись покров,
Пышный и дерзкий он взрос.
Льется с его лепестков
Запах лимона и роз.
Смотрит румяный пион,
Венчик махровый склонив.
Алый мне чудится звон,
Мнится могучий призыв.
Чуждый поэзии сна,
Ранним дождем напоен,
В светлые стекла окна
Розовый бьется пион.
А вот русский поэт серебряного века Всеволод Гаврилович Князев:
Ах, никто не узнает, какое вино
Льется с розы на алые губы…
Лишь влюбленный пион опускался на дно,
Только он, непокорный и грубый!
За таинственный знак и улыбчатый рот,
Поцелуйные руки и плечи –
Выпьем первый любовный бокал в Новый год
За пионы, за розы… за встречи!
А это советский поэт, с трудною судьбою, Николай Михайлович Рубцов:
За рекой гармошка.
За рекою звоны,
Милая сторожка.
Расцвели пионы.
На лугах веселье:
Хороводы, пляски.
По утрам похмелье,
Значит не до ласки.
Заалело поле.
Звезды догорают.
Выпить с горя, что ли,
Коль не понимают.
Отблестели росы.
Солнце их слизнуло.
Не мои уж косы –
Счастье упорхнуло…
Отцвела калина.
Отчернели смоли.
Вот стою у млина
Весь в тоске, без воли.
За рекой гармошка.
За рекою звоны.
Не моя сторожка.
Отцвели пионы.
Замечательные стихи, не правда ли? А теперь, вновь, перенесемся в послевоенные годы прошлого века, и немного поговорим о хлебе насущном того сложного периода.
В целом, тема еды в Советском Союзе на всем протяжении его существования, была весьма невеселой. Образ продовольственного изобилия витал над жизнью простого советского человека, как сладкий сон. Конечно, список предметов, которых не хватало людям для счастливой жизни в Советском Союзе был огромен.
Граждане огромной страны десятилетиями стояли в очереди за машинами и квартирами, в дефиците были носки и женское белье, бритвенные лезвия и лампочки, садовый инвентарь и стиральный порошок.
Однако, на первом месте этого грустного реестра, всегда была обильная и вкусная пища. Ее изображения в виде овощей, фруктов, колосьев, украшали фасады зданий, фонтаны, гербы союзных республик и даже тканые льняные скатерти в ресторанах.
Мечта жила как особый вид общественного сознания, и реализовывала себя в живописных полотнах, популярных кинофильмах и в изделиях кустарных промыслов.
Известный советский художник Борис Яковлев стал одним из первых, кто трактовал еду, как общественный феномен и для кого она стала объектом творческого интереса. В свое время широко была известна его картина «Советские консервы». Историки утверждают, что первоначально она называлась – «Сталинские консервы».
Дефицитность еды осуществляла смещение акцентов: с одной стороны обожаемый Вождь всех времен и народов, а с другой – элементарные огурцы и помидоры в банках. Таким образом, происходило обожествление элементарной еды, через приобщение ее к имени великого Сталина.
Тот же художник Яковлев, в свое время написал зловещую по своей натурализации картину «Мясо», которая хранится в Одесском художественном музее.
Безусловно, в своей основе была использована живопись фламандских мастеров. И если голландская живопись была проникнута радостью жизни, то здесь полотно пропитано какой-то тревогой. Чего только стоит эта подвешенная на крюк мрачная туша, и голубенький тазик, наполненный кровью?
В процессе написания этих записок, мы попытались угадать – какую же картину Борис Яковлев взял за основу своего произведения? Как известно, жизнерадостные жители Нидерландов, являлись признанными мастерами натюрмортов. Таких картин множество в музеях мира.
После долгих размышлений и споров, мы все же посчитали, что в качестве образца, вероятно, было взято полотно нидерландского художника Питера Артсена (его еще называли – Питер Длинный), которое называется «Мясная лавка со святым семейством, раздающим милостыню», написанное в 1551 году.
Вроде бы похоже. Однако возьмите задний план. Если у Питера он несет высокую морально-религиозную нагрузку, то у Бориса мы видим грязные, обшарпанные стены советского общепита.
И если современники Питера в шестнадцатом веке видели подобные лавки на каждом шагу, то для советского человека вся эта антисанитария художника Яковлева продолжала оставаться несбывшейся мечтою.
В этом ряду мифов про еду очень показателен фильм «Кубанские казаки», о котором мы рассказывали в тридцатой главе наших записок. Там, с особой яркостью показан красочный лубок о сытой жизни и демонстрируется мечта о продовольственном изобилии. Возможно, что за границей вымышленного в фильме остались только актеры и лошади.
Столы, ломящиеся от еды – конечно откровенное лукавство. По воспоминаниям артистов — большинство фруктов в фильме были бутафорскими, из воска либо папье-маше (такие используются, например, в натюрмортах). Такой же ложью было и изобилие «товаров» — их собирали для фильма чуть ли не по всей Кубани.
Да и справедливости ради, следует сказать, что никаких ярмарок на Кубани не было вообще — не до фильма, ни после. Единственная «ярмарка» была полностью придумана для фильма — столы и прилавки поставили возле старого элеватора в Курганинске. На само здание элеватора натянули огромный портрет Сталина, который в процессе более поздних редактур из кинофильма уже вырезали.
А теперь посмотрите на год создания фильма – «Кубанских казаков» снимали в 1949 году на фактически опустошенной голодом Кубани. Сюда для имитации «счастливой советской жизни» прислали откормленных столичных артистов, дефицитные воздушные шарики, пластмассовые фрукты и огромный портрет Сталина.
Что самое смешное и одновременно грустное — многие после просмотра фильма «Кубанские казаки» действительно решили, что всё показанное в фильме — это чистая правда. Люди переезжали на Кубань в надежде увидеть своими глазами все чудеса, показанные в фильме — взамен этого увидев полуголодных местных жителей.
При написании данной главы, мы «полистали» в Интернете всесоюзный, как бы сатирический, журнал «Крокодил» за 1949 год. Год – когда на Кубани проходили съемки «Кубанских казаков».
Разумеется, в этих журналах мы не нашли ни строчки о пустых продовольственных прилавках на территории Советского Союза. Вместе с тем, мы обратили внимание, как редакция журнала болезненно переживала за полуголодное существования населения капиталистических стран. Думается, вам будет любопытно увидеть пару карикатур подобного рода.
Так и существовали многие десятилетия параллельно два мира: один иллюзорный — киношный и плакатный, воспевающие якобы существующее изобилие, и другой – реальный и полуголодный. Взять хотя бы послевоенный безумный плакат про свиную колбасу. Для кого он? Для чего он? Ведь кроме раздражения, иных эмоций он не вызывал.
Уж сколько про него было сочинено частушек, включая матерных, поскольку на прилавках не было ни мяса, ни птицы, не говоря уже о свиной колбасе.
И распевая частушки про колбасу, народ глубоко уяснил одну прописную истину: в любой критической ситуации следует экстренно запасаться крупой, солью, мылом, сахаром и спичками.
Мы пишем эти строки в марте 2020 года, в тот момент, когда граждане нашей страны массово скупают гречку, макароны и тушенку. Для нас, бывших советских людей, этот ажиотаж не в новинку, поскольку мы проходили его неоднократно. Пожалуй, он у нас накрепко заложен в нашей генетической памяти. От наших родителей, бабушек и дедушек, мы глубоко усвоили этот алгоритм поведения.
И в таком круговороте страна живет почитай уже сто лет. Вспомним эпизод из романа про солдата Чонкина, когда в Богом забытом селе объявили о начале войны:
«Подъехав к магазину, Раиса разгрузила товар и стала раскладывать его по полкам.[3] Вот тут-то и появилась перед ней баба Дуня. И попросила продать ей пятьдесят кусков мыла.
— Сколько? – оторопела Раиса.
— Пятьдесят.
— Да куды ж тебе столько? – недоумевала Раиса.
— Да ведь Раюшка, когда такие дела творятся, — заискивающе сказала бабка, — надо ж и запастись.
— Да какие ж такие дела?
— да ведь… — баба Дуня хотела сослаться на вероломное нападение, но, вовремя сообразив, что Раиса не имеет об этом понятия, стала бормотать что-то насчет прибывающих к ней гостей. Раисе такое объяснение не показалось удовлетворительным.
— На что ж гостям столько мыла? – не могла она дойти своим умом до сути. – Ну два куска, ну три, ну десять. Но полсотни на что ж?
— Мало ли, — уклончиво покачала головой баба Дуня, но отступать вовсе не собиралась.
— Коли уж тебе так надо, бери, сдалась Раиса. Она вытащила из угла распечатанный ящик с мылом, в нем оказалось всего тридцать восемь кусков, из них два Раиса взяла себе.
Раиса помогла уложить купленное в грязный мешок и выбросила на прилавок.
— Еще чего?
— Сольцы бы, — помявшись, вздохнула бабка.
— Сколько?
— Да пудика полтора.
— Ты что, бабка, одурела что ль? Что ты с ей будешь делать-то с солью?
— Капустки засолить надо, огурцов, помидоров.
— Ну ладно, — сдалась Раиса. – Пуд дам, а больше не проси.
— Ну давай хоть пуд, — уступила и старуха, предвидя, что время ее на исходе.
— Все, что ли? – с надеждой спросила Раиса?
Старуха помялась и нерешительно попросила:
— Спичек бы мне еще.
— Сколько? – тоскливо спросила Раиса. – Тыщу коробков?
— Да ты что, тыщу, — благородно вознегодовала старуха. – Коробков сто, боле не надо.
— Десять дам, — сказала Раиса.
Сошлись на двадцати».[4]
Финал этой торгово-закупочной операции печален. Разъяренные односельчане догнали предприимчивую бабу Дуню и устроили массовую драку из-за тридцати шести кусков хозяйственного мыла. Конечно, роман о солдате Чонкине написан в юмористическом плане. Однако, от этого юмора становится как-то не по себе, это больше смех сквозь слезы.
Читая вышеизложенные строки, мы вспоминаем нашу маму – Марию Ивановну. Она ушла в 2007 году, в возрасте девяносто пяти лет. Разбирая ее вещи, мы нашли несколько кусков хозяйственного мыла, которые она хранила на «черный день».
Благо, у нас хватило ума не юродствовать по этому поводу. Надо ли за это упрекать человека, который своими глазами видел голод и продуктовые карточки, войну и эвакуацию. Ведь она не по рассказам, а в действительности, на практике, познала величайшую ценность этого темно-коричневого куска хозяйственного мыла.
Что же из послевоенного, голодного быта, помимо пресловутого мыла, вспоминается в первую очередь?
Пожалуй, это разговоры о так называемых «трех колосках», послевоенных карточках и социалистическое очарование от знаменитой «Книги о вкусной и здоровой пище».
После войны, разговоров об одном из самых жестоких законов – о «трех колосках», было очень много. Фактически, так или иначе, каждая пятая сельская семья, столкнулась с ним. Что же это за документ?
И здесь давайте вспомним знаменитый роман «Эра милосердия» братьев Вайнеров и снятый по нему культовый фильм «Место встречи изменить нельзя», где герой Евгения Евстигнеева, уличенный в краже шубы вор Ручечник, бросает реплику Жеглову: «Указ семь-восемь шьешь, начальник?»
Какое это имеет отношение к «Закону от трех колосках»? Дело в том, что «Закон о колосках» и «Указ семь-восемь», это неофициальные наименования одного и того же документа — Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Вот так вор-рецидивист Ручечник оказался «в одной лодке» с простыми крестьянами.
Однако Ручечник, будучи на свободе, жил достаточно безбедно, чего не скажешь о простых крестьянах и их семьях. А ведь только в 1947 году, в СССР умерло 508 тысяч детей в возрасте до одного года! Это было первое послевоенное поколение! То поколение, которому был обещан коммунизм.
Чтобы эти, потенциальные строители коммунизма как-то выжили, колхозницы воровали хлеб с полей. Собирали колоски. В ответ государство усиливало репрессии. По официальным данным в конце 1948 года за подобные «кражи» в местах заключения содержалось 23790 матерей, вместе с которыми за колючей проволокой отбывали «срок» малолетние дети.[5]
После войны наши родители проживали в городах. Поэтому, напрямую они не могли иметь отношения к пресловутым «колоскам». Однако, если брать более долгий исторический период, то мы знаем, что дедушка Валентины Михайловны – Андрей Федорович, до войны был осужден на один год.
Стараясь хоть как-то выжить, он, вопреки существующим законам, посадил у себя на огороде зерновую культуру, именуемую просо. А ведь разрешалось выращивать только овощи. Действительно, по формальной логике Андрей совершил преступление, поскольку семена этого проса он не мог приобрести на рынке, в колхозе, или в магазине. Более подробно мы описывали эту историю в двадцать третьей главе наших записок.
Также, в период нашего детства, окружающие нас люди очень часто вспоминали про так называемые продуктовые карточки, которые были отменены в декабре 1947 года. Как правило, это были жуткие рассказы о людях, потерявших право на еду. Эта потеря в буквальном смысле слова ставила семью на грань физического выживания. И вновь вернемся к знаменитому роману «Эра милосердия» братьев Вайнеров, где ярко описан подобный эпизод:
«Проснулся я от ужасного истошного крика, словно прорезавшего дверь дисковой пилой. Очумелый со сна, пытался я сообразить, что там могло случиться, и подумал, что в квартире у нас кто-то помер.
В коридоре, заходясь острым пронзительным криком, каталась по полу Шурка Баранова. На ее тощей сморщенной шее надувались синие веревки жил, красные пятна рубцами пали на изможденное лицо, и такое нечеловеческое страдание, такие ужас и отчаяние были на нем, что я понял – случилось ужасное.
Карточки! Кар-то-чки! – кричала Шурка страшным нутряным воплем, и в крике ее был покойницкий ужас и звериная тоска. – Все! Все! Продуктовые кар-то-чки! Укра-ли-и-и-и! Пятеро малых… с… голоду… помрут!.. А-а-а! Месяц… только… начался… За весь… месяц… карточки!.. Чем… кормить… я… их… буду?.. А-а-а!..
Четвертое ноября сегодня, двадцать шесть дней ждать до новых карточек, а буханка хлеба на рынке – пятьдесят рублей.
Жеглов, морщась от крика, словно ему сверлили зуб, сильно тряхнул ее и закричал:
— Перестань орать! Пожалеет тебя вор за крик, что ли? Детей, смотри, насмерть перепугала! Замолчи! Найду я тебе вора и твои карточки найду…
— Глебушка, Глебушка, родненький, зарыдала Шурка снова. – Где же ты сыщешь эту бандитскую рожу, гада этого проклятого, душегуба моих деточек? Чем же мне кормить их месяц цельный? И так они у меня прозрачные, на картофельных очистках сидят, а как же месяц проголодуем?
Перестань, перестань! – уверенно и спокойно говорил Глеб. – Не война уже, слава богу! Не помрем, все вместе как-нибудь перезимуем…»[6]
И далее по тексту, благородные Жеглов и Шарапов оказывают помощь бедной Шурке. К сожалению, в реальной жизни все это происходило не так возвышенно, как в приведенном романе. Историй о потерянных карточках было множество и продолжались они примерно до середины шестидесятых годов прошлого века.
Однако, перейдем к менее мрачным темам. Мы уже говорили о двух продуктовых параллелях – иллюзорной и реальной, которые никогда не пересекались. И одной из составляющей иллюзорной параллели безусловно являлась знаменитая «Книга о вкусной и здоровой пище».
Конечно, это произведение из области фантастики, является одним из ярчайших произведений советского образа жизни! Мы гордимся тем, что в нашей семейной библиотеке хранится этот прекрасный фолиант социалистического реализма 1955 года выпуска.
«Книга о вкусной и здоровой пище» во времена Советского Союза считалась ценным подарком, и по сей день ее бережно передают из поколения в поколение во многих семьях.
Первоначально, книга увидела свет еще до войны, в 1939 году. О важности проекта говорит то, что идея «Кулинарной библии», или «Евангелия от пуза» (как потом книгу прозвали в народе), принадлежала Иосифу Сталину, а курировал издание нарком пищепрома Анастас Микоян.
Книга стала шедевром не только мастерства кулинаров в стране, где только что отменили продовольственные карточки, но полиграфического искусства и литературного творчества. Чего стоят, скажем, такие перлы из предисловия, подписанного Микояном:
«Голод и постоянное недоедание народных масс – неизбежные спутники капитализма… Питание является одним из основных условий существования человека… Правильное питание – важнейший фактор здоровья, оно положительно сказывается на работоспособности человека и его жизнедеятельности… Именно в этой связи непрерывное улучшение народного питания составляет одну из главных задач партии и Советского правительства».
Эта книга переиздавалась неоднократно и обросла массой легенд. Якобы, после войны, когда началась борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, в борьбу вовлекли даже десерты из данной книги. Таким образом, пирожные эклер, наполеон и безе, стали соответственно — заварным, слоёным и сбивным. Утверждают также, что из издания 1954 года были изъяты цитаты Берии, расстрелянного в 1953 году. Также существует версия, что издание 1953 года после его расстрела было срочно изъято из продажи. После смерти Сталина с наступлением эпохи Хрущева из книги также исчезли цитаты Сталина.
Мысль о создании подобной книги возникла в период индустриализации страны, когда много советских специалистов выезжали в Америку, и многие инженеры из США приезжали в СССР для оказания помощи в строительстве фабрик и заводов. Состоялось своеобразное «Открытие Америки». И вот уже на протяжении, считай века, США для СССР, а потом и России, является одновременно субъектом постоянной критики и предметом для подражания.
Поехали в США в 1935 году и знаменитые писатели Илья Ильф и Евгений Петров. В результате поездки появилась книга «Одноэтажная Америка», которая была опубликована в журнале «Знамя».
Безусловно, в книге имела место демонстрация язв капитализма. Как же без этого? Конечно, упоминаются мрачные нью-йоркские трущобы, крикливая американская реклама, эксплуатация мексиканцев и положение негров в Америке. Описывается скучная, стандартизированная американская жизнь, безысходная автомобильно-бензиновая тоска одноэтажных американских городов, скука Голливуда, безостановочная, мертвящая, не имеющая конца погоня за долларом.
Иногда эти отступления носили явно циничный характер. Вот что писали эти два сатирика, в тот период, когда в СССР существовала карточная система на продукты питания, а некоторые регионы влачили полуголодное состояние: «Американцы едят ослепительно белый, но совершенно безвкусный хлеб, мороженое мясо, соленое масло, консервы и недозревшие помидоры.
Сидя в кафетерии, мы читали речь Микояна[7] о том, что еда в социалистической стране должна быть вкусной, что она должна доставлять людям радость, читали как поэтическое произведение»[8].
Конечно, грустно читать про невкусные американские масло и консервы, в то время, когда в те же тридцатые годы наша Кубань переживала фактически голодный период.
Поехал в Америку и нарком пищепрома Анастас Микоян. Утверждают, что летом 1936 года он собирался, как всегда, в отпуск в Сочи, и зашел попрощаться к Сталину. А тот, большой любитель сюрпризов, возьми, да и скажи: «Ну чего тебе Сочи? Поезжай в Америку, поучись». И тут Микоян совершает поступок неслыханной храбрости. Он говорит: «Товарищ Сталин, я обещал жене, что проведу отпуск с семьей». И Сталин разрешает ему взять семью с собой.
Микоян плывет на лайнере «Нормандия». На том же лайнере, на котором годом раньше сплавали в Америку Ильф и Петров. И хотя их книга «Одноэтажная Америка» нелестно отзывается об американской пище, то у Микояна свои критерии. Он остается в восторге и от еды, и от возможностей индустрии. Он пишет: «В Америке есть хорошая еда, годная для массового употребления, такая же, как у нас – сосиски. Это так называемые гамбургеры».
Из этой же поездки по Америке, Микоян привозит идею издания книги о роскошной советской еде. И вот, наконец, в 1939 году газета «За пищевую индустрию», институт питания и лично товарищ А.И. Микоян с гордостью представляют первую в СССР поваренную книгу. Она должна была полностью отражать знаменитую фразу товарища Сталина «Жить стало лучше, жить стало веселее».
Книга переживет множество изданий, а к шестидесятым годам прошлого века этот фолиант начнет напоминать сборник сказок. В магазинах начинаются перебои с продуктами и возникают всевозможные дефициты. При этом, как ни странно, дефицитом является и сама эта книга.
Между тем, Анастас Микоян доживет до 1978-го, проживет восемьдесят два года и получит кличку «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».
Говорят, что общий тираж его знаменитой книги составил в общей сложности порядка десяти миллионов экземпляров. И если у вас есть этот фолиант, то сохраните его для будущих поколений, как одну из семейных реликвий!
Говоря о послевоенной незамысловатой еде, вспоминается семейная мясорубка и, почему то, экзотические крабы.
Действительно, людям старшего поколения есть что вспомнить о мясорубке! Она и сегодня хранится едва ли не в каждом доме – как семейная реликвия. А также на случай, если выйдет из строя кухонный комбайн.
О нашей фамильной семейной мясорубке Евгений Георгиевич вспоминает с особой теплотой:
«Сколько я себя помню, в нашей семье всегда существовал этот диковинный аппарат, называемый «Мясорубка». Казалось, что она является такой же частью нашего Мироздания, как Земля, Солнце и Луна. И еще доподлинно не известно – кто вокруг кого на самом деле вращается!
Вращается ли на самом деле Земля? Для некоторых сторонников плоской Земли, это не является достаточным утверждением! А вот мясорубка действительно вращалась, перерабатывая часть окружающего Мироздания из одной формы в другую!
Сей аппарат был произведен не из знаменитого русского каслинского чугуна, поскольку содержал на себе таинственную надпись «ALEXANDERWERK», а также «№ 8». Прямой перевод, вероятно, означал: «Александровский завод», либо «Завод Александра». И в этом была своя тайна. Кто такой был этот Александр? Почему его именем был назван этот завод? Что он производил помимо этих пресловутых мясорубок? Сколько лет этой мясорубке, и как это иностранное чудо попало в нашу семью? А может быть, она была сделана еще до революции?
Уже более семидесяти лет этот аппарат находится где-то рядом со мною, то ближе, то дальше, а мне все было недосуг, разобраться в этом. А может быть и не надо этого делать, дабы не разрушать маленькую тайну нашего бытия?
Важно то, что с самого раннего детства, ее вынос на кухонный стол, был предвестником семейных торжеств, либо заготовительного сезона. Крутили мясо на фарш, после чего появлялись изумительные котлетки или домашние пельмени. Крутили овощи, ягоды и фрукты на соки и для домашнего консервирования. И, конечно, через мясорубку пропускали черствый хлеб на панировочные сухари. Это считалось полезным, поскольку якобы хлеб прочищал мясорубку и подтачивал ножи!
Мясорубку к столу нужно было привинтить намертво, иначе во время работы она норовила сорваться, опрокинув на пол результаты труда. Поэтому под лапки мясорубки подкладывали дощечки, либо картонки, а винт доводили черенком вилки, как рычагом. Журнал «Юный техник» в 1956 году давал такой совет: «Стоит подложить под лапки и винт резиновые прокладки, и мясорубка будет устойчива, и стола не испортит».[9]
Полезные советы появились в журнале для юношества неспроста – крутить ручку было почетной обязанностью советских детей. Я, например это делал с удовольствием, примерно с семи-восьми лет. Когда мама давала команду, я собирал мясорубку, стараясь применить все свои инженерные знания, затем крутил, подкладывая кусочки мяса в воронку, а потом мыл, прочищая решетку спичкой».
Вот такой рассказ Евгения Георгиевича про домашнюю вещь, о которой он помнит с самого раннего детства.
А еще мы обещали рассказать про крабов. Это был такой экзотический продукт, которого никто не видел воочию, и тем более, никогда в жизни не пробовал. Мы с детства видели популярнейший плакат, на котором холеная девица, сладострастно улыбаясь, пожирала эти самые крабы, но что это такое – мы представить не могли.
Мы видели рекламу крабов в популярном журнале «Огонек», но об их вкусе совершенно не догадывались. Кажется, мы узнали, что это такое, лишь в 1984 году, когда Евгений Георгиевич защищал в Москве кандидатскую диссертацию. Тогда, применив чудовищные усилия, мы с трудом достали пару-тройку банок этого членистоного зверя для готовящегося банкета.
Про рецепты блюд с крабами говорится и в упомянутой нами «Книге о вкусной и здоровой пище», где дается рецепт их приготовления.
Хотя, долгое время существовала тайна, оставшаяся в советском прошлом. Сегодня купить банку крабов несложно. Но как правильно приготовить яично-масляный соус?
В книге этот рецепт почему-то не указывался. И лишь в двадцать первом веке, благодаря всемогущему Интернету, мы узнали, что это такое.
Оказывается, следует взять 400 грамм масла, 50 грамм воды, желтки от шести яиц и один лимон. Далее, в глубокий сотейник следует влить сырые яичные желтки и холодную воду, добавить нарезанное кусочками сливочное масло и варить при непрерывном помешивании лопаткой или веничком. Как только смесь слегка загустеет, нагревание прекратить и заправить соус солью и лимоном. И вы получите этот самый соус!
Потому, покупайте вожделенную банку крабов, готовьте таинственный яично-масляный соус, и применяйте его в соответствии со знаменитым рецептом. И вы в полной мере сможете ощутить сокровенную мечту советского человека!
Во всяком случае Валентина Михайловна обещает к какому-то событию приготовить это грандиозное советское блюдо. Пожелайте же ей успехов в этом благородном и весьма экзотическом деле!
Однако, когда же завершились голодные послевоенные годы? Существует ли какой-либо исторический рубеж? У историков различные взгляды на эту тему. Нам близка версия, что окончание послевоенного периода пришлось на октябрь 1964 года, когда, в результате аппаратного переворота, был смещен первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев.
Ведь в результате его эксцентричных, непоследовательных действий, страна вновь была поставлена на грань голода. Из магазинов стали исчезать не только ходовые товары, но и продукты. Во многих городах и областях мясо и сливочное масло не появлялись в магазинах месяцами, с прилавков стал исчезать даже хлеб.
Крайкомы и обкомы партии заваливали ЦК КПСС письмами с просьбами выделить в порядке исключения дополнительные фонды на мясо, животное масло и сортовую муку.
В столицу писали и простые граждане. Вот письмо, написанное в 1962 году: «Нас, сельских учителей, — говорится в письме директора Хозесановской школы в Татарии Матвеева, — совсем не обеспечивают печеным хлебом. Иногда выдают по 15 килограммов муки в месяц на каждого учителя. У меня восемь человек в семье. Я и моя супруга оба работаем в школе, и мы получаем 30 кг муки в месяц. Если разделить это на 8 человек, получится 126 граммов муки на человека в день. Мы не требуем различных сортов булок, белого хлеба. Мы были бы очень довольны, если бы нас обеспечили черным хлебом».[10] Еще раз вчитайтесь в эту чудовищную фразу – «Мы были бы очень довольны, если бы нас обеспечили черным хлебом»!!!
Огромные очереди за хлебом стояли по всем городам и весям. И причина была все та же – отсутствие средств на сельское хозяйство и только ухудшающие положение бредовые инициативы Хрущева. Быстрым решением проблемы ему показалось выращивание «царицы полей» — кукурузы, но мяса, масла и молока в стране не прибавилось. Об этой хрущевской мании мы еще расскажем в одной из следующих глав.
Самое безумное – то, что под предлогом совершенствования общественных отношений Хрущев запретил гражданам держать скот в личных хозяйствах. Это была страшная народная трагедия. Со дворов уводили в колхоз практически членов семьи – буренок, кормилиц. Поскольку на новое поголовье скота корма никто не заготавливал, то дальше их дорога шла прямиком на мясокомбинат.
Из стихов, написанных (но не напечатанных!) в те годы:
Над колхозом «Рассвет» догорает закат.
Шестьдесят второй год. Недород. Листопад.
День и ночь гонят скот на мясной комбинат.
На столбах и березах вороны кричат.
Гонят скот, гонят скот мимо черных стогов,
мимо красных плакатов и мокрых домов,
мимо голых, нелепо торчащих жердей
и затекших водой кукурузных полей.
Страшно кони хрипят, накреняя паром,
и людей обдают на прощанье теплом…
- Это дождь виноват, это дождь виноват, -
на стене комбината вороны кричат,
над костями от карканья воздух дрожит,
и обрывок газеты с призывной статьей
над пустыми полями, над всей кутерьмой
одинокою белой вороной кружит…[11]
После изъятия коров значительно опустели даже рынки, и даже там стали выстраиваться очереди за картошкой едва ли не длиннее, чем за хлебом в магазины.
Когда ситуация стала критической, Хрущев заявил, что сельскому хозяйству уделяли недостаточно внимания. И нашел новое быстрое решение проблемы – поднять цены на мясо и сливочное масло.
Таким образом, спустя лишь 200 дней после торжественного закрытия исторического XXII съезда КПСС, объявившего в стране строительство коммунизма, Президиум Верховного Совета СССР одобрил проект одного интересного Указа. Этот Указ, вступающий в силу с 1 июня 1962 года, предполагал повышение цен на мясо и птицу – на 35, а на масло и молоко – на 25 процентов.
В довершение всего повышение цен совпало с решением повысить нормы заводской выработки. То есть фактически рабочим была резко снижена реальная зарплата. Почти немедленно по всей стране появились рукописные листовки и плакаты с протестами, в Москве, Киеве, Ленинграде, Донецке и Челябинске послышались призывы к забастовкам.[12]
По-настоящему трагические события развернулись на огромном электролокомотивном заводе имени Буденного в Новочеркасске. В результате повышения норм выработки заработная плата рабочих упала на тридцать процентов. Когда рабочие заявили, что из-за снижения зарплаты больше не могут покупать себе в заводской столовой пирожки с мясом, директор, совершенно в духе Марии Антуанетты, ответил: «Ну что ж, ешьте пирожки с капустой».
Рабочие вышли на демонстрацию протеста против резкого ухудшения условий жизни. Во главе колонны несли красные флаги, портреты Маркса, Энгельса и Ленина. Все это напоминало дореволюционные рабочие демонстрации, как они изображались на полотнах советских художников. Некоторые потом сравнивали новочеркасскую демонстрацию с Кровавым воскресеньем.
По людям, поверившим в «оттепель» и возможность разговора с властями, войска открыли огонь, пролилась кровь. Когда огонь прекратился, оказалось, что «двадцать три человека (в основном в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет) убиты и восемьдесят семь ранены; некоторые из них позднее умерли от ран. Среди убитых были две женщины и один мальчик школьного возраста. Впоследствии власти, желая изгладить из памяти жителей эту трагедию, заново заасфальтировали площадь, чтобы уничтожить следы крови, и похоронили погибших на пяти разных кладбищах в дальних концах Ростовской области».[13]
Конечно, по радио об этом не говорилось ни слова. В то же время в очередях о Новочеркасске рассказывали жуткие вещи. И даже если отбросить неизбежные преувеличения, следует отметить, что все организаторы демонстрации были репрессированы, а семь человек расстреляны.
Вот так заканчивалась эпоха Хрущева, а вмести с нею и послевоенные годы. Справедливости ради, следует сказать, что при Брежневе с продуктами питания стало несколько легче. Во всяком случае, жители Хозесановского района в Татарии, смогли обеспечить себя черным хлебом уже в полной мере. И, наверное, как обещали, стали очень довольны…
На этом, мы наши воспоминания о послевоенной еде и завершим. Ведь все вышеизложенные строки не больно то и веселые. Все эти голодные испытания в полной мере испытала наша страна, наш народ и наши родители.
Что касается будущей, тридцать восьмой
главы, то она будет посвящена великолепному семейству – Камнеломковые и
прекрасному саду Живерни, что находится во Франции. Она будет называться: «Семейство
двадцать седьмое – Камнеломковые, или про легендарный сад Живерни…».
[1] Жизнь растений. В шести томах. Том пятый, часть вторая. Порядок пионовые. Семейство пионовые. – М.: Просвещение. 1981. С. 16.
[2] APGII – таксонометрическая система классификации цветковых растений, разработанных «Группой филогении покрытосемянных» и опубликованная в 2003 году, в Ботаническом журнале Лондонского Линнеевского общества.
[3] Продавщица Раиса ездила за товаром и не присутствовала на митинге, на котором объявили о начале войны. Поэтому, она еще жила мирной жизнью.
[4] Войнович В.Н. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. – М. Издательство ЭКСМО — Пресс. 2002. Стр. 124 – 126.
[5] Улицкая Людмила. Детство 45 – 53: а завтра будет счастье. – М. АСТ. 2013. Стр. 31.
[6] Вайнер А., Вайнер Г. Эра милосердия. Приложение к журналу «Сельская молодежь». 1983. Том 2. Стр. 225 – 226.
[7] По-видимому, Ильф и Петров имели в виду речь на Пленуме ЦК ВКП (б), происходивший 21 – 25 декабря 1935 года. Выступивший на пленуме с докладом А. И. Микоян говорил, что «наша пищевая промышленность должна дать такие продукты, такого качества, чтобы их ели с удовольствием не только те, кто голоден, а и тот, кто сыт…». Правда, 1935, 27 декабря.
[8] И Ильф, Е Петров. Одноэтажная Америка. Собрание сочинений. Том 4. С. 39.
[9] Хорошее отношение к вещам. Юный техник. 1956. № 2. С. 15.
[10] Жирнов Е. «Мясо, масло, повышение зарплаты!». Коммерсантъ ВЛАСТЬ. 2007. № 20. С. 66 – 67.
[11] Шкляревский Игорь. Над колхозом «Рассвет» … Знамя. 1989. № 5. С. 3 – 4.
[12] Волкогонов Семь вождей. М.: Молодая гвардия. 1998. С. 386 – 387.
[13] Таубман У. Хрущев. – М. Молодая гвардия. 2005. С. 566.
