Семейство девятнадцатое – Портулаковые, или детские впечатления о советском кино…
Петунье – сват, а маку он свояк,
Веселый разноцветный портулак
Мы дружим с давних пор –
Он, как удачи знак!
Приветливый всегда,
И стойкий портулак!
Лада Федоровская
Семейство состоит из единственного рода, который, как вы догадываетесь, называется Портулак или Дандур.
Портулак – однолетнее растение с мясистыми стелящимися стеблями и толстыми овальными листьями. Оно цветет с июля по сентябрь; форма, размер и оттенки цветков зависят от разновидности. Плод портулака – коробочка с семенами, которую в народе называют «крыночкой». В раскрытом виде она похожа на створки ворот, этим и объясняется название: латинское слово portula в переводе означает «воротца».
Родиной растения специалисты называют тропические области Восточного полушария, но сегодня оно встречается в разных регионах. Излюбленные места произрастания портулака – песчаные местности, на берегах рек, вблизи жилья. Растение неприхотливо, но его цветки появляются только в солнечные дни.
Род объединяет около 100 видов. Любители ярких клумб особенно ценят портулак крупноцветковый (Portulaca grandiflora). Его называют «ковриком» за то, что стелющиеся стебли покрывают землю. Главное украшение этого растения – одиночные цветки красной, белой, ярко-розовой, желтой окраски.
Интересно, что каждый из них живет только один день и увядает вечером. Но их так много, что цветение кажется непрерывным от начала лета и практически до заморозков.
Вторая популярная разновидность – портулак огородный (Portulaca oleracea). Это однолетнее растение, как и его декоративные «родственники», имеет стелящийся стебель и мясистые листья, но его цветы не столь красочны: обычно они мелкие, желтые или белые, собранные в пучки по две — три штуки. Главная ценность огородного портулака – лечебные свойства, а вовсе не эстетическая красота.
Портулак – классическое почвопокровное растение. В процессе роста он достигает высоты всего лишь 5 – 15 сантиметров от поверхности земли. Однако портулак незаменим, если вы захотите создать цветочные орнаменты на поверхности земли. Если у вас достаточно времени, а главное – терпения, то на поверхность земли следует предварительно нанести рисунок, каждую часть которого следует засадить портулаком соответствующей окраски.
Растение, которое многие садоводы считают сорняком, в Древнем Египте регулярно употреблялось в пищу. Врачи Древней Греции использовали его для лечения конъюнктивитов и заболеваний желудка, а арабы называли «благословенным овощем». Ему посвящена глава в книге «Источник здравия», изданной в 1800 году Московским университетом. Это портулак огородный, лечебные свойства которого во многом недооценены.
Кстати, название — это известно далеко не всем любителям цветов, в народе за растением, прочно, закрепилось другое, не менее интересное — «коврик». В этой статье я поделюсь своим опытом выращивания портулака, и расскажу, как добиться длительного и пышного цветения этого удивительного растения.
Пришедший к нам из стран Южной и Северной Америки, удивительно нежный и, можно сказать, изысканный цветок покорил дачников своей неприхотливостью и наивной красотой. Будучи популярным в Европе еще в средние века, сегодня во многих европейских странах портулак растет как полевой сорняк, размножающийся самосевом.
Несмотря на это обстоятельство, для многих садоводов портулак — желанный гость на клумбе, и дело не только в причудливых цветочках растения, но и в продолжительном периоде цветения — с июня по сентябрь.
Вот видите, какое это замечательное семейство – Портулаковые, девятнадцатое по счету, в нашей неформальной коллекции.
А теперь вновь перейдем к воспоминаниям нашего детства, одним из ярких впечатлений которого, является посещение кино.
Ведь телевизор тогда в наши города еще не пришел, а до интернета следовало еще подождать лет сорок. Вот воспоминания Евгения Георгиевича:
Где-то примерно с 1954 года у меня появилось яркое еженедельное событие – кино. По воскресениям мы с мамой шли на базар. Рядом с базаром, как и в каждой станице, находился небольшой кинотеатрик, где по выходным крутили детские сеансы.[1]
Мама отводила меня к божественному зданию, который назывался «Кинотеатр», покупала билет, который стоил пять копеек, и уходила до окончания фильма за покупками.
Порядка четырех – пяти десятков ребят примерно моего возраста терпеливо томилось у входа. Пока не появлялась какая-то заспанная тетка, которая пускала нас в зал. Про нее пацаны говорили, что это очень важный и везучий человек – она могла бесплатно смотреть все без исключения фильмы. Причем столько, сколько ей заблагорассудится. Хоть весь день. Поскольку билеты были без указания мест, мы наперегонки мчались в зал, стремясь занять приглянувшееся кресло.
Воскресное посещение кинотеатра стало непременным атрибутом моей детской жизни. Самым страшным наказанием было лишение возможности посетить этот чудный и волшебный дом.
Какое-то время у меня было страстное желание заглянуть за экран. Как же это беспрестанное движение осуществлялось на самом деле? Как-то мне это удалось. С таким же любопытным пареньком, перед тем как выйти из зала, мы мигом преодолели три ступеньки, ведущие на сцену, и заглянули туда.
Каково же было мое разочарование, когда я увидел там пару поломанных стульев и какой-то выцветший транспарант. Только через некоторое время старшие ребята растолковали мне тайну волшебного появления упоительных движений на белой парусине.
Во всех кинотеатрах пятидесятых – семидесятых годов по краям экрана висело два лозунга. Текст левого был неизменен: «Важнейшим из всех искусств, для нас является кино. Ленин».
Что касается правого лозунга, то вначале, там была какая-то цитата товарища Сталина. А потом, вероятно, степень вольномыслия работников кинопроката докатилась до таких пределов, что подбор цитат для правого лозунга был отдан на откуп директорам кинотеатров.
Ленинское высказывание о кино, настолько проникло в разум советских граждан, что в годы перестройки они были весьма обескуражены, узнав истинное его содержание. Ведь все эти лозунги в кинотеатрах, не полностью отражали то, что сказал Ленин в 1923 году наркому просвещения Анатолию Луначарскому.
Мысль самого человечного человека в угоду руководителям кино извратили дважды. Ведь в исходном виде она звучала так: «Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк».[2]
Хотя, вполне вероятно, к тому времени вождь всего мирового пролетариата уже ничего подобного и не говорил. Ведь в 1923 году самый человечный человек уже был неизлечимо болен, а Луначарский попросту мог ему это приписать.
Однако, вернемся в станичный кинозал. Киноаппарат там был в единственном экземпляре. Поэтому, прокрутив часть фильма, в зале зажигали свет, и все терпеливо ждали, пока механик перемотает ленту. Пленка часто рвалась и тогда вся ребятня, в каком-то радостно-восторженном исступлении орала почему-то одно слово: «Сапо-о-о-ожник»! И это тоже была восхитительная составляющая волшебного спектакля под названием КИНО.
Репертуар послевоенных фильмов был крайне беден. Поэтому я, наверное, не менее двух раз в год смотрел «Чапаева» и «Подвиг разведчика», равно как и другие популярные по тем временам фильмы. Уже был выучен наизусть и известен заранее каждый жест и реплики Анки или Петьки.
Но все равно это было интересно. Только все время была какая-то смутная надежда – может быть хоть в этот раз, Чапаеву все-таки удастся переплыть речку и уйти от белых?[3]
Действительно, как тут не вспомнить строки Осипа Мандельштама:
…В раскрытые рты нам
Говорящий Чапаев с картины скакал звуковой.
Плакат фильма, на котором Петька прильнул к пулемету, над ним – Чапаев с воздетой рукой, останется эмблемой советского кино на десятилетия.
Да и по мастерству и изощренности киноработа братьев Васильевых не уступает своему учителю Эйзенштейну и превосходит его в мастерстве доступного зрелища. В первый год проката «Чапаева» смотрят небывалые тогда 30 миллионов человек, а до войны увидит практически все население страны.
От самого писателя Фурманова, в фильме не так уж и много останется. Настоящий сценарий фильма Васильевы написали сами. Там все обстоятельства и персонажи работают на сказочную троицу: сам Чапай, ординарец Петька и Анка-пулеметчица.
А остатки заданной Фурмановым «идейности» растворены пословицами, каких в романе и в помине не было: «Белые пришли – грабють. Красные пришли – грабють. Ну куды крестьянину податься?», «Тихо, граждане! Чапай думать будет!», «Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне!».
Вспоминая фильм про Чапаева, приведу стихи Геннадия Ивановича Ястребцова, о том времени, столь созвучные нашему сердцу:
Мы были юными, когда
Скакал Чапаев к нам с экрана,
И чистою была вода –
Ее мы пили из-под крана.
И одноногий фронтовик
Точил ножи за три копейки.
Я рисовать его привык,
У дома сидя на скамейке.
Был тих и зелен старый двор,
А рядом, за пивным шалманом,
Учил детей заезжий вор,
Как шарить по чужим карманам.
Смеялась тетка в бигуди –
К ней прямо в миску винегрета
Глядели сытые вожди
С огромных уличных портретов.
К нам по булыжной мостовой
Нечасто ездили машины.
Стоял у школы постовой –
Седой приветливый мужчина.
Зимой на валенках скользя,
Мы мчались с горки, чтоб согреться…
Как жаль, что нам уже нельзя
Хоть на часок вернуться в детство.[4]
Приведенные стихи очень образно и точно отражают картины нашего детства. Это уже потом, в шестидесятые годы возникнет множество фривольных анекдотов про Василия Ивановича, Петьку и Анку. А во времена нашего детства, это были самые настоящие герои Гражданской войны, имевшие оглушительный успех, как среди взрослых, так и детей…
А еще припоминается, что в пятидесятые годы, на волне борьбы с космополитизмом, косяком пошли художественные биографические фильмы, утверждавшие русский приоритет во всех областях. Это фильмы о великих русских, смотрящих с ласковым прищуром в светлое будущее сегодняшнего дня, с тенью печали, что им не доведется его увидеть, что им не довелось родиться в истинно своем, нашем времени.
Поэтому они с еще большей неистовостью совершают свои подвиги на благо его, ускоряя его приближение. Павлов, Мусоргский, Пржевальский, Глинка, Попов…
Люди эти, принадлежавшие разным эпохам и сферам деятельности, были похожи и связаны с народом и между собой.
Вот в карете Пушкин и Гоголь наблюдают строительные работы, народ поет «Дубинушку». «Красив русский народ в труде! – восклицает Пушкин. «Но забит, загнан в невежество и нищету…» — сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы вторит Гоголь. «Михаил Иваныч!» — восклицают оба, увидев тут же прислушивающегося к народным напевам, припавшего к истоку своему великого Глинку. «А я вас ищу! – говорит Глинка, — сегодня премьера «Руслана и Людмилы».
И вот Глинка дирижирует, а в ложе, с трудом подавляя восторг и слезы, сидят Пушкин, Гоголь и примкнувший к ним Грибоедов – для него не нашлось реплики: просто сидит, кивает в очках, «горе, — говорит, уму».
Все эти биографические фильмы объединяет ряд обязательных моментов. Вот некоторые из них:
— герои обязательно советуются с простым народом: мудрый просветленный старик говорит им сказку, поет старинную песню, дает дельный инженерный совет;
— признание Запада: Глинку не соблазняет карьера великого итальянского композитора; Лист с восхищением исполняет «Марш Черномора»; Павлову, сидящему у буржуйки, предлагают институт в Калифорнии; Попову подсовывает миллион Маркони, тот выгоняет его, произнося гневную речь обступившим его студентам; английский полковник предлагает Пржевальскому открывать Индию. «Нет! – говорит тот. – Китай наш брат, у него великое будущее!». Гладит по голове смышленого китайчонка, уже постигшего компас – китайцы тоже кое-что открыли первыми;
— мучительный творческий процесс в конфликте с великим князем или княгиней, обычно в этот момент кредиторы выносят рояль, прооперированную собачку, подающий первые признаки жизни радиоаппарат;
— шествие по длинной ковровой дорожке в седой гриве и окружении верных, так и не обретших самостоятельности учеников. Бурные аплодисменты, переходящие в овации, отворачивается великий князь, и рукоплещут, вываливаясь с галерки, студенты.
Кроме этой великорусской темы, почему-то особенно запомнились два «лакировочных» фильма. Это «Весна» (вышел на экраны в 1947 году) и «Кубанские казаки» (1950 год).
В «Весне» знаменитая супердива Любовь Орлова играет двух, похожих друг на друга, женщин. И та, и другая живут в идеальных декорациях.
Одна Орлова — профессор Никитина, глава Института солнечной энергии, храма науки с величественными залами, где стоят циклопические приборы. Другая Орлова — артистка Шатрова, поет и танцует в блестящих опереттах бродвейского размаха и смелости. Вторая должна сыграть первую в фильме с броским названием «Ученая», а чертоги киностудии соединяют великолепие технического оборудования с роскошью бутафории.
Такое и «Мосфильм» не потянул — снимали на «Баррандове» в то время – уже в братской Чехословакии. Для натуры сгодился только самый центр Москвы с дворцами одноименной гостиницы и Госплана, где разом мчат авто, кладут асфальт, красят коней на Большом театре, продают корзины цветов и весь в белом марширует женский хор.
В «фильме о фильме» все, конечно, путают профессора с артисткой и наоборот, но не возникают вопросы вокруг одинаково зрелой красоты двух лиц 44-летней Орловой.
Другой знаменитый актер — Николай Черкасов изображает режиссера-лауреата, и у него из этой истории выходит «комедия о некоторых немного излишне сухих работниках науки и некоторых излишне поверхностных работниках кино».
Неожиданно, большая слава достается ролям второго плана. Фаина Раневская предстает старорежимной домработницей Маргаритой Львовной, повторяющей строчку «упадочного» поэта Надсона «красота — это страшная сила!».
Нелепая дама влюблена в институтского завхоза Бубенцова (актер — Ростислав Плятт), исповедующего девиз: «Где бы ни работать — только бы не работать».
А гримерша, сыгранная Риной Зеленой снижает божественное величие киностудии своим вкладом в образ ученой: заявив «губы такие уже не носят», и она подбирает «сексапил номер четыре».
Все зрители восхищаются фокусами, когда на экране одновременно находятся две Орловы. Не менее выигрышный концертный номер – когда одна из героинь бьет чечетку, распевая новый шлягер Дунаевского «Весна идет! Весне дорогу!».
Конечно, на протяжении примерно пятнадцати лет, Любовь Орлова находилась на недосягаемой высоте. Однако, фильм «Весна» практически завершил ее головокружительную карьеру.
Попытки продлить былую славу в кино, в фильме «Русский сувенир», уже не могли удаться по определению. С появлением Татьяны Самойловой, Людмилы Гурченко и других героинь «оттепели», успех Орловой закончился навсегда.
Наши сверстники помнят, что, когда актрисе было уже за семьдесят, она и ее муж-режиссер Александров, сделали драматическую попытку вернуться в кино. Фильм должен был называться «Скворец и лира», но циники-коллеги тут же его начали называть, не иначе как «Склероз и климакс».
В одном из эпизодов актриса должна была появиться в подвенечном платье. Орлова, как делала много лет, потребовала, чтобы не было крупных планов. Когда в кадре, по сценарию, должны были появиться руки героини, пришлось вызвать молодую дублершу, чтобы выдать ее пальцы, за пальцы Орловой. Но фильм так и не был показан зрителю: показывать такое было нельзя. А вскоре, у актрисы нашли неизлечимую болезнь. И в январе 1975 года символа советского кино не стало…
Однако, как бы то ни было — «Весна» — это наше детство и наша юность! И эту киносказку помнит любой человек нашего возраста.
Другой же сказочный фильм — «Кубанские казаки», был создан уже на колхозную тему. Пожалуй, некоторое время, это была главная советская киносказка про счастливую жизнь.
Хотя злые языки неоднократно утверждали, что Николай Погодин, при разработке сценария, взял за основу сюжет американского фильма «Ярмарки штата». Однако, пусть это останется на совести многочисленных критиков фильма.
Мы прекрасно помним этот фильм, как один из первых, просмотренных в детском возрасте. Ведь в нем шло повествование о нашем прекрасном крае, в котором нам посчастливилось появиться на свет. Более того, в отличии от черно-белой «Весны», наши «казаки» вышли в цветном исполнении! И эти сочные краски надолго оставались в нашем детском восприятии.
В фильме, актриса Марина Ладынина играет полную зрелых чувств, главу колхоза Пересветову. По правилам советских киносказок, ответную любовь героини должен получить как приз ударник социалистического труда. А тут соревнуются два колхоза, но не ладится у Пересветовой роман с соседским председателем Гордеем Вороном.
Исполняемая в бричке песня-исповедь трудной личной судьбы:
«Каким ты был, таким ты и остался,
Орел степной, казак лихой»
Зачем, зачем ты снова повстречался,
Зачем нарушил мой покой?
будет десятилетиями сопровождать каждое женское застолье.
Переживет эпоху и другой хит Дунаевского и Исаковского – страдания
«Ой, цветет калина в поле у ручья,
Парня молодого полюбила я».
Съёмки картины прошли в совхозе «Кубань» в станице Курганная Краснодарского края.[5] Режиссеру фильма Ивану Пырьеву не понадобилось сильно приукрашивать действительность, хотя декорации ярмарки, которая никогда не проводилась как в станице, так и в совхозе, пришлось строить с нуля.
Картина понравилась Сталину, и ему приписывают фразу, сказанную им после первого просмотра: «А всё-таки неплохо у нас обстоит с сельским хозяйством». Он же и дал фильму название — «Кубанские казаки», вместо первоначального «Веселая ярмарка».
После головокружительного успеха, фильм ждала весьма трудная судьба. Пожалуй, не одно советское кинопроизведение, так не хлестали критики всех уровней на протяжении многих десятков лет.
После ухода Сталина, в годы Хрущевской оттепели, особенно и не скрывалось, что фильм сильно приукрашивает советскую действительность и, в сущности, является кинематографическим мифом.
В сценарии практически отсутствует конфликт, всё, что видит зритель в почти опереточном сюжете, это столкновение «хорошего с лучшим». Знаменитые ломящиеся от изобилия столы с сельской ярмарки (при том, что 1949 год — это тяжелое, голодное послевоенное время) стали своего рода символом сталинского кино.
Эпизоды сельской ярмарки, где есть все — от арбузов до баянов, — осудят за «лакировку действительности».[6] Картины колхозного изобилия, и в последующем, будут потом порицаться как бесстыжая пропаганда в голодной стране, и несколько десятилетий фильм пролежит под запретом. По телевидению фильм впервые покажут уже под занавес горбачевской перестройки — как махровый образец киносталинизма.
Конечно, лакировка – есть лакировка. И от этого украшательства никуда не денешься. Однако, как люди, смотревшие фильм детскими глазами, в скудную послевоенную пору, выскажем свое понимание фабулы произведения, применительно к тому времени.
Вдумайтесь – закончилась страшная война. Люди, наконец-то перестали бояться почтальонов, приносящих похоронки. И это было великое счастье!
Словосочетание «Лишь бы не было войны» тогда звучало совершенно иначе, нежели сегодня. В умудренной тяготами и людскими потерями стране, еще не было безумцев, клеящих на стеклах автомобилей страшную фразу «Можем повторить!».
Воистину, если бог хочет наказать человека, то он лишает его разума. Еще не было безумных мамаш, одевающих своих детей на праздник в защитную гимнастерку, когда-то бывшей трагическим символом разлуки, и может быть навсегда…
Все было иначе, нежели сегодня, и от пережитого горя, люди того времени, были гораздо мудрее нас. И кто сказал, что в фильме показана ярмарка 1949 года? Люди ненавидели войну и хотели жить лучше, сытнее. И этот фильм – в первую очередь, о завтрашнем дне, о ярмарке завтрашнего дня. Когда совершенно свободно, без очередей и карточек, можно будет купить все что угодно, включая заветную мечту советского человека – автомобиль.
Мифологизация действительности, утопия на экране, становилась только внешней формой, некой оболочкой, за которой зрители пытались увидеть будущую замечательную послевоенную жизнь.
Возьмите этот тезис за основу, и все станет на свои места.
И еще. Так уж получилось, что всекубанская слава и признание досталась не артистам первого плана. Отдавая должное Марине Ладыниной (по фильму — председатель Галина Пересветова) и Сергею Лукьянову (председатель Гордей Ворон), вся Кубань влюбилась в скромную девушку — Дашу Шелест, в исполнении Клары Степановны Лучко.
На Кубани актрису с тех пор стали считать «своей», да и сама Клара говорила, что Кубань – ее вторая родина, и не раз приезжала сюда погостить к многочисленным друзьям и знакомым.
Немаловажно и то, что именно на Кубани Клара познакомилась со своим будущим мужем. По окончании съемок знакомство Сергея Лукьянова и Клары Лучко имело продолжение: они поженились и прожили в браке пятнадцать лет, вплоть до кончины Лукьянова.
Героине фильма, которую играла Клара Лучко, установили памятник в центре Краснодара. Сам фильм уже перестали считать лакировочным, и он стал таким же атрибутом Кубани, как и Лесковский «Левша» для Тулы.
Также бережно относятся к Кларе Лучко, да и ко всему фильму, в городе Курганинске. Ведь именно там, снята основная часть фильма.
Нам посчастливилось побывать в этом городе и посетить городской музей, где удалось прикоснуться к атмосфере знакового кинопроизведения. Особые слова благодарности хотелось бы выразить директору музея Елене Геннадьевне Гончаровой и заведующему экспозиционным отделом Геннадию Николаевичу Угрюмову.
Они бережно, будучи настоящими профессионалами, несут атмосферу преемственности из прошлого в будущее. Что интересно – в день, когда мы посетили музей, в нем было очень много молодежи, и это вызывает искреннее уважение.
Еще деталь, на которую мы хотели бы заострить внимание. В годы, когда снимался фильм, подлежала засекречиванию вся административно-хозяйственная деятельность, касающаяся создания кинопроизведения. Зачем это делалось – трудно понять. Однако, это объективные реалии того времени.
Вспоминается, что в конце декабря 2006 года в Краснодарском историко-археологическом музее-заповеднике им. Е.Д. Фелицина была открыта выставка «Жемчужина Советского Юга в 1940-1950 годы», посвященная памяти Клары Лучко.
По этому поводу в городской газете была опубликована рядовая заметка. Но интересно другое. Газета с восторгом и умилением пишет:
«А наш госархив специально для этой выставки рассекретил протокол заседания Краснодарского краевого комитета ВКП (б) от 24 мая 1949 года «Об оказании помощи Мосфильму в съемках фильма «Веселая ярмарка», позже ставшего «Кубанскими казаками». Этот документ обязывает директора совхоза «Кубань», товарища Прудникова создать все условия для съемок, предоставить съемочной группе плотников и столяров для монтажа декораций».[7]
Вдумайтесь в эту фразу, попытайтесь вникнуть в ее казуистический смысл. Прошло без малого шестьдесят лет, как вопрос рассматривался на бюро крайкома. Однако он по-прежнему оставался секретным.
Благо, если бы его содержание касалось экономического потенциала Кубани или особенностей мобилизационной подготовки края в особый период. Это еще как-то можно было бы логически обосновать. Скажем, супостат, выкрав такое постановление, мог бы обратным счетом вычислить нашу готовность к войне третьего тысячелетия. Но вопрос-то самый заурядный – о плотниках для установки декораций. Однако это не мешало держать его под тяжким грузом грифа «Строго секретно» на протяжении более полувека.
Но все это будет потом. А мы смотрели эту киносказку, будучи детьми, и искренне верили, что все оно так и есть. А будет еще лучше.
При всем при этом, для советского человека кино было больше, чем кино. Кино и кинотеатр в Советском союзе были как ритуал. Зачастую надо было выстоять огромную очередь для того, чтобы попасть на тот или иной фильм.
При огромной занудности телевидения это был практически единственный источник развлечения. И поэтому в основной своей массе кино было любимо и уважаемо. Многие фразы советских фильмов стали воистину крылатыми, и их цитировали десятилетиями к месту и не к месту.
Ну, разве не прелесть выражения типа: «Надо, Федя, надо!» и «Огласите весь список, пожалуйста» из «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». Классикой звучали слова «Ларису Ивановну хочу!» и «Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся» из фильма «Мимино».
Годами цитировались фразы «Кто ж его посадит, он же памятник!» и «Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста!» из «Джентльменов удачи». Думаем, любой наш ровесник с легкостью продолжит эту антологию.
Кино на протяжении многих лет оставалось, пожалуй, единственной отдушиной в суровой действительности. И те же «Кубанские казаки» были не просто фильмом, а неистовой мечтой о счастливой и сытной жизни, которая, может быть, когда-либо, все-таки наступит.
Думается, что советская «фабрика грез» играла в нашей исчезнувшей стране гораздо большую роль, нежели ее американская коллега-волшебница. К сожалению, это очарование таинственного чуда на белом экране навсегда ушло в туманную даль. Вероятно, туда же, где находится и наше детство…
И в завершении этой главы, мы приведем стихи, которые называются «Кинематограф», написанные в 1970 году, одним из любимейших нами поэтов — Юрием Давыдовичем Левитанским.
Вчитайтесь в эти пронзительные строки. Они написаны о нас! И мудрое словосочетание «Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!», каждый человек, совершенно справедливо, может отнести именно к себе:
Это город. Еще
рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, всё бегут они, бегут —
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт, и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а всё же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак – старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино![8]
Прекрасные строки! Воистину, советское кино сыграло огромнейшую роль в формировании людей, живших в социалистическом прошлом. И, где-то, наше поколение сформировано и воспитано на кинематографе прошлого социалистического века.
Поэтому, и в следующей главе, мы вновь продолжим многогранную тему советской фабрики грез, рассказав о величайшем актере нашего детства – Леониде Осиповиче Утесове.
Будущая, тридцать первая глава,
называется: «Семейство двадцатое – Тамарисковые, или о легендарном Утесове…».
[1] В данном случае речь идет о станице Каневской, которая находится примерно на расстоянии ста километров от Краснодара.
[2]Кузнецова Светлана. Отделение цирка от государства. Коммерсантъ ВЛАСТЬ. 31 июля 2006. С. 52.
[3] Если строго следовать кинематографической хронологии, то в 1941 году Чапай вдруг неожиданно «выплыл» из Урала живым и невредимым в агитационном ролике «Чапаев с нами». Он гневно клеймил фашистов страшным «чапаевским проклятьем». Сталин немедленно наградил Бабочкина сталинской премией, за исполнение роли легендарного начдива.
[4]Геннадий Ястребцов родился 11 мая 1939 года в Москве. Своим литературным крестным отцом считает Константина Ваншенкина, который еще в 1961 году заметил и похвалил молодого автора.
[5] Об этом свидетельствует протокол заседания бюро Краснодарского краевого комитета ВКП (б) от 24 мая 1949 года. С копией этого документа нас любезно ознакомила директор Курганинского исторического музея Елена Геннадьевна Гончарова. В протоколе даются ряд поручений директору совхоза «Кубань» товарищу Прудникову. В частности, его обязали разместить съемочную группу, организовать питание 120 человек и выделить плотников для создания декораций.
[6]О безумной лакировке. В фильме есть любопытный эпизод. Праздничную суету ярмарки прерывает объявление по радио: «Внимание! В продажу поступили легковые автомобили «Москвич». Гарантия – шесть месяцев». И это, при жесточайшем дефиците, когда тот же «звездный» режиссер Иван Пырьев, мог купить это чудо советского автопрома, чуть ли не по записке товарища Сталина!
[7] «Трижды казачка» Клара вновь улыбается нам. Краснодарские известия. 2006. 12 декабря.
[8] Юрий Левитанский. Каждый выбирает для себя. М.: Время, 2005. С. 149 — 151.
