Книга

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Семейство шестое – Тиссовые, или рассказ о трех братьях-фронтовиках …

Англии жаль! Половина ее населения                   
истреблена в детективах. Приятное чтенье!          
Что ни роман, то убийство – одно или два,           
в Лондоне страшно. В провинции тоже спасенья
нет: перепачканы кровью цветы и трава.             

Александр Кушнер

Рассмотрев семейство Тиссовые, мы завершим изучение на дачном уровне целого ботанического класса растений – Хвойные. Далее – не менее удивительный и более разнообразный по количеству семейств, класс Магнолиопсиды или Двудольные.

А пока займемся удивительным семейством, столь любимом в старой, доброй Англии. Помните, где нашли тело несчастного сэра Чарльза Баскервиля из романа Конан Дойля «Собака Баскервилей»? На тиссовой аллее произошло нечто невероятное:

«С фактической стороны все обстояло весьма просто. Сэр Чарльз Баскервиль имел обыкновение гулять перед сном по знаменитой тиссовой аллее Баскервиль-холла. В тот день было сыро, и следы сэра Чарльза ясно виднелись в аллее. Посередине этой аллеи есть калитка, которая ведет на торфяные болота. Судя по некоторым данным, сэр Чарльз стоял около нее несколько минут, потом пошел дальше… и в самом конце аллеи был обнаружен его труп».[1]

Не правда ли, что все это леденит кровь? Поэтому, от криминального чтива перейдем, немного к систематике. Семейство Тиссовые имеет родословную, берущую свое начало, по крайней мере, с юрского периода. То есть с тех времен, когда на Земле еще резвились динозавры.

На фотографии 2012 года показан тисс, который мы терпеливо растили для последующей топиарной стрижки…

В настоящее время семейство невелико и насчитывает 5 немногочисленных родов. Сюда относится непосредственно сам тисс, а также торрея, псевдотаксус или лжетисс, австротаксус и аментотаксус.[2]

В самом роде тисс около восьми близких видов, произрастающих в умеренно теплой и субтропических зонах Северного полушария.

Схожесть этих видов настолько велика, что некоторые ботаники считают, что все они – всего лишь географические разновидности одного основного вида – Taxus bacata.

А это растение, которое вы видели на предыдущей фотографии. В 2018 году мы начали его безжалостно формировать. Из этого тисса мы планируем создать топиарную композицию «Саксофон». Следует подождать всего лишь десять лет и все будет хорошо…

Так что же это за дерево – тисс? Тисс – голосеменное вечнозеленое растение, ставшее в наше время очень редким. Известно, что тиссы – медленно растущие, но долгоживущие растения. Возраст старых экземпляров может достигать четырех тысяч лет.

Древесина тисса очень прочная, твёрдая, упругая и тяжёлая. Она не гниёт, ценится за красоту и цвет (жёлто-красный или буровато-красный, в воде меняющийся на фиолетово-пунцовый), со временем темнеет и становится похожей на черное дерево.

Применяется в строительстве, в столярном и токарном деле, для отделки мебели и музыкальных инструментов.

Тиссовых растений у нас в Саду произрастает крайне немного. И, если с «саксофоном» уже все определено, то это деревцо пока продолжает вольготно расти. Пока еще у нас фантазии не хватает – решить, что это будет в последующем…

Тисс, занимавший первоначально очень большую территорию, был почти полностью истреблён человеком из-за своей прочной и практически «вечной» древесины, обладающей сильными бактерицидными свойствами — она убивает даже те микроорганизмы, что имеются в воздухе.

Дом, в котором хотя бы потолочные балки сделаны из тисса, надёжно защищён от болезнетворной инфекции, что чрезвычайно ценилось во время массовых эпидемий.

В Древнем Египте из тисса делали саркофаги. В некоторых странах древесиной тисса народ платил дань феодалам. За счёт сочетания «живучести» и вязкости древесины тис оказывался одним из лучших материалов для изготовления луков. Из тиса делали, например, средневековые английские длинные луки, считающиеся основным оружием, с помощью которого англичане одерживали победы в Столетней войне.

Вам понадобится всего лишь, какие-то пятьдесят лет для того, чтобы на вашем участке появились подобные фигуры из тисса. Снимок сделан авторами книги в парке одного из замков близ Эдинбурга в Шотландии. Снимок авторов записок.

Вспомнив Англию, отметим, что выращивание тиссов, там является национальной традицией. Больше всего англичане любят тиссовые живые изгороди, вырастающие в крепостные стены 7 – 8 метровой высоты. Что касается дикой природы, то там все рощицы тисса ботаники знают наперечет и берегут, как зеницу ока.

В Англии, например, есть несколько старых тиссов близ Лондона, более чем тысячелетний возраст, которых подтверждают исторические документы. Исходя из этого посыла, в тиссовой роще молодыми считаются деревца 600 – 700 лет от роду. Ну а две тысячи лет – это уже старейшины тиссового клана.

Продолжая тему английского детектива, следует отметить, что тисс – действительно дерево ядовитое. Все части тисса, особенно листья и молодые побеги, ядовиты, поскольку содержат алкалоид taxin.

Этот тщательно подстриженный тисс растет в парке Богатель Булонского леса Парижа. Снимок авторов записок.

Согласно легендам, в средние века считалось особенно изысканным отравить соперника на пиру, подав ему (разумеется, с приятной улыбкой) тисовый кубок, наполненный вином.

Простодушный собеседник, выпив его (вместе с растворившимся в нем ядом из древесины) падал замертво. Конечно, здесь присутствует элемент преувеличения, поскольку в Гималаях крестьяне обрезают ветви тисса на корм скоту, и тот с удовольствием поедает эту пищу. А как же кубок?

Думаем, что легенда своей зловещей красотой только прибавляет романтической прелести этому необыкновенному и немного мрачноватому дереву.

На Руси также с почтением относились к тису, который называли «негной-дерево» что отражало свойства древесины тисса. Она твердая и тяжелая, и, как кипарис, не поддается гниению, а также исключительно устойчива по отношению к грибным заболеваниям и поражениями насекомыми.

А этот не менее искусно подстриженный тисс произрастает в центре Вены. Снимок авторов записок.

Поэтому тисс – один из лучших вообще материалов для строительных, столярных и токарных работ. В древности из тисса делали луки и разнообразные хозяйственные изделия. Что касается Средиземноморья, то там, уже за 3000 лет до нашей эры, из тисса сооружали погребальные саркофаги.

В настоящее время древесина тисса более используется для художественных изделий, потому что удивительно красива по цвету – розовая, красная, пунцово-фиолетовая до глубокой черноты. А ведь она еще и превосходно полируется!

Тисс входит в ту сотню древесных пород, что называют на рынке «красным деревом». Естественно, что такое дерево человеком всегда высоко ценилось, а нынче, когда тиссов осталось очень мало, их дивное «красное дерево» на мировом рынке продается исключительно на килограммы. К сожалению, популярность этого растения привела к его же массовому уничтожению.

В настоящее время российские садоводы, наконец-то, по достоинству оценили дизайнерские качества тиса. Он ценится за темную зелень листвы, за то, что безболезненно переносит стрижку и формирование кроны, которой придают художественные формы шаров, пирамид и даже животных. Так как тисс растет очень медленно, то эти формы сохраняются долго.

Наиболее известным и более других распространенным представителем семейства является тисс ягодный или обыкновенный. Называют его нередко и европейским, поскольку он произрастает по всей Западной Европе. Продолжительность жизни тисса ягодного очень велика – до 1500 лет, а иногда, по-видимому, и до 3 – 4 тысяч лет.

Годичный прирост этого растения составляет всего 2 – 3 сантиметра, поэтому деревья, в результате хозяйственной деятельности человека, не дорастали до большой высоты. Однако известны отдельные крупные экземпляры, по которым можно судить о долголетии тисса.

Так, в Англии, в Дербишире известен тисс высотой пятнадцать метров, возраст, которого оценивается в две тысячи лет. А вот тисс в графстве Суррей уже в 1133 году был известен как очень старый экземпляр. Пожалуй, самым высоким деревом со стволом высотой 32 метра и диаметром полтора метра, по всей вероятности, является тисс, растущий в республике Грузия – в Аджарии.

Да и у нас, на Кубани, к счастью, сохранились участки, где тисс имеет лесообразующее значение. Такова, например, заповедная Хостинская тисосамшитовая роща, где тисс является господствующим растением, на площади около семидесяти гектаров.

И в завершение следует подчеркнуть, что тисс – это дерево для исключительно убежденного оптимиста! Только оптимист будет всю жизнь оберегать и холить деревце, имея реальную перспективу дождаться лишь весьма и весьма жидкой тени первых ветвей его кроны.

Зато дерево пронесет память о человеческой заботе и доброте через сотни и даже тысячи лет и донесет ее до тех, кто будет жить после нас в далеком и неведомом мире.

А теперь, как мы и обещали, вернемся к судьбе мужчин, носивших славную фамилию Дереза.

Здесь наши поиски уходят примерно в 1880 – 1883 годы, когда вероятно родился Дереза Куприян Стефанович. Появился он на свет, как утверждают семейные предания, в станице Терновской, Тихорецкого района Краснодарского края.

Там же он встретил свою судьбу, односельчанку Акулину Ефимовну, с которой и обвенчался примерно в 1903 году. У них было четверо детей – Василий (1904 года рождения), Варвара (1909 года рождения), Степан (1912 года рождения) и Михаил (родился 05 октября 1918 года), который и приходится отцом Валентины Михайловны.

Сразу скажем, что ВСЕ ТРИ СЫНА прошли дороги страшной Великой отечественной войны. Однако, у всех судьба сложилась по-разному.

Коснемся вначале Куприяна Стефановича. Как гласят семейные предания, он был зажиточным казаком и имел собственную землю. Состоял в станичной управе, был, как сказали бы сегодня «мировым судьей» и принимал участие в рассмотрении тех или иных станичных проблем, с которыми приходили к нему рядовые казаки.

Как утверждают те же семейные легенды, Куприян Стефанович в 1933 году решил навестить своего сына Василия, который служил милиционером в городе Тихорецке. Дело было зимой, достаточно холодно и Куприян Стефанович по этому торжественному случаю решил одеть форму казака. Откуда он мог знать, в своем маленьком хуторе, что в стране уже полным ходом идет борьба с казачеством?

То есть шел так называемый процесс «расказачивания». Записанные в советские крестьяне казаки – мелкие, но, тем не менее, все еще самостоятельные труженики – продолжали рассматриваться властью как последний эксплуататорский класс, ежедневно, ежечасно рождающий капитализм. При этом, в тридцатых годах лишь была продолжена борьба с казачеством, начатая вскоре после 1917 года.

Поэтому, когда он на поезде приехал в Тихорецк, его тут же на вокзале и арестовали, как злейшего и непримиримого врага народа. И то, что Куприян безусловно не являлся «верхами казачества», и то, что он даже косвенно не принимал участия «в борьбе с Советской властью» уже никакого принципиального значения не имело.

Форму то он надел сам? Сам! Значит, он осознанно нацепил на себя этот наряд с тем, чтобы дискредитировать Советскую власть.

Пожалуй, на сегодняшний день это единственная фотография Дереза Василия Куприяновича, который погиб на фронте в 1942 году

А публичное (дело то происходило на вокзале!) антисоветское выступление (демонстрация белогвардейской казацкой формы!) уже тянуло на расстрел, как тому учил незабвенный Яков Михайлович Свердлов.

Как происходили события на самом деле, вряд ли мы когда-либо узнаем. Однако здесь, на этом Тихорецком вокзале, и потерялись следы нашего незабвенного предка Куприяна Стефановича.

И здесь, мы хотели бы провести параллель с судьбою священника Калугина, о котором писали ранее. Напомним, что Григорий Васильевич, был задержан в районном центре, после чего, его следы теряются. Равно, как и Куприян Стефанович, задержанный в райцентре, исчез навсегда. Вот такие суровые аналогии…

Станица Ивановская. Фотография 1969 года. Бывший воин штрафного батальона, а в последующем — талантливый кузнец Дереза Степан Куприянович со своими дочерями Александрой (слева) и Анной.

Теперь о старшем сыне Куприяна Стефановича – Василии Куприяновиче. Первоначально, его судьба складывалась неплохо. Он сумел из станицы перебраться в город Тихорецк, где смог получить престижную должность милиционера.

Однако поступок отца, обошелся ему очень дорого. За то, что Куприян по неосторожности вырядился в казачью форму, его сына Василия отчисляют из рядов милиции и исключают из партии. В те годы это было суровое наказание.

В дальнейшем, по всей видимости, Василий был вынужден вернуться в станицу Терновскую, где вместе с братом Степаном, продолжил работу в колхозе. В начале войны Василия призывают в Красную армию, и он погибает на фронте в трагическом 1942 году.

И вновь не удержимся от параллелей, вспомнив, что сын Калугина Ивана Васильевича – Андрей, также погиб, в том же 1942 году!

Теперь о среднем сыне Куприяна Стефановича – Степане Куприяновиче. И вновь не удержимся от аналогий, поскольку его судьба частично схожа с судьбой Калугина Виктора Ивановича.

Колхозная кузница. 1965 год. Вот так, казалось бы, нехитрым образом, сельские мастера изготавливали подчас уникальные и столь нужные изделия для сельскохозяйственных машин. На переднем плане кузнец Дереза Степан Куприянович.

Дело в том, что Степан, как и Виктор, познал ужас вражеских лагерей. Степана Куприяновича призвали в Красную Армию на переподготовку еще весною 1941 года. Там его и застала война. Было это под Одессой.

Потом была горечь отступления. Запомнился город Армянск, поскольку именно там Степан и попал в плен. Потом был побег из лагеря, да неудачно. Потом, спустя некоторое время, вновь побег, на этот раз успешный.

За все эти заслуги, за то, что все-таки смог вернуться к своим, был определен в штрафной батальон. Война тяжела сама по себе, но пребывание в этом подразделении суровее втройне. На эту тему написано много повестей и рассказов, сняты фильмы. Но, пожалуй,

наиболее пронзительно эту тему отобразил Владимир Высоцкий в одном из своих стихотворений:

 

Всего лишь час дают на артобстрел –

Всего лишь час пехоте передышки.

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому – до ордена, ну а кому – до «вышки».

За этот час не пишем ни строки –

Молись богам войны, артиллеристам!

Ведь мы ж не просто так – мы штрафники,

Нам не писать «… считайте коммунистом».

У штрафников один закон, один конец

Коли, руби фашистского бродягу!

И если не поймаешь в грудь свинец –

Медаль на грудь поймаешь за отвагу.

Считает враг: морально мы слабы,

За ним и лес, и города сожжены.

Вы лучше лес рубите на гробы –

В прорыв идут штрафные батальоны!

 

И уже в рядах штрафбата прошел Степан Куприянович западную Украину, долго вспоминал он Карпаты и речку Тисса. Трудная судьба выпала Степану. Но выдюжил он и это испытание. Смыл кровью свое пребывание в плену у врага. Воевал в войсках, под командованием маршала Толбухина, получил Орден Отечественной войны и окончил войну в Австрии, в городе Эстергом.

Демобилизовался Степан, лишь в 1946 году. И тут, в разрушенном войною колхозном хозяйстве, весьма кстати пришлись «золотые» руки Степана Куприяновича.

Стал работать кузнецом. В условиях повального дефицита и тотального отсутствия всего и вся, приходилось делать невозможное. Трудиться приходилось с раннего утра и до позднего вечера. И так – все двадцать девять послевоенных лет. И всего лишь одна запись в трудовой книжке – «кузнец».

Теперь о младшем сыне – Михаиле Куприяновиче. Когда арестовали его отца, парню было пятнадцать лет. Но самое страшное, что спустя два года, умирает и его мать – Акулина Ефимовна. В свои семнадцать лет Михаил остается без семьи и родителей. Он вынужден был переехать на третье отделение поселка Кубанского, к своему брату Степану и стал работать прицепщиком на тракторе.

Это, пожалуй, самая ранняя фотография Михаила Куприяновича, где ему примерно 18 – 20 лет. То есть снимок сделан ориентировочно в 1936 – 1938 годах.

По тем временам, из всех детей Михаил был самым грамотным – окончил семь классов средней школы. Ведь времена были очень голодные и дети по окончанию трех – пяти классов совершенно искренне считали обучение законченным и пытались уже работать – пасли скот, нянчили детей, выполнять иную подсобную работу. Таким образом, и у Михаила, в его неполные семнадцать лет началась трудовая деятельность.

Он уже живет на квартире и зарабатывает на жизнь исключительно своим трудом, и более того, по мере возможности помогает своей сестре Варе. Наверное, Варвара Куприяновна в какой-то степени заменила Михаилу маму. Не зря ведь, в дальнейшем, при составлении красноармейской книжки в графе «фамилия, имя и отчество жены или родителей», он указал всего лишь одну строчку: «Сестра Травянская Варвара Куприяновна».

Фотографий с изображением Михаила Куприяновича (первый слева в первом ряду) во время службы в Красной армии. Обратите внимание – в экипировке советского солдата конца тридцатых годов прошлого века, наряду с пилотками, еще присутствовали головные уборы, называемые «буденовками». Снимок сделан 12 декабря 1939 года[3]
Упомянув Варвару, коротко коснемся некоторых эпизодов ее довоенной жизни. В тридцатых годах, Варвара Куприяновна также испытала на себе карающую руку пролетариата.

Удостоверение военного шофера, выданное Михаилу Куприяновичу. Особо обращает на себя внимание символическая дата начала водительского стажа – зловещее воскресенье 22 июня 1941 года! Вероятно, в этот день за баранку автомобиля усаживали уже без разбора: и опытных водителей и зеленых, только осваивающих профессию, учеников…

Дело в том, что ее муж – Травянский Василий Григорьевич нашел работу в качестве телеграфиста на станции Ровное. Ему, как специалисту, даже предоставили небольшое ведомственное жилье.

Казалось бы, что еще надо для счастья молодой семье? Василий Григорьевич трудился, рос его авторитет, и он уже представлял собою добротную сельскую интеллигенцию. Но, как известно, Революция никогда не доверяла интеллигенции, этим «жалким лакеям и прихвостням бывших капиталистических хозяев».

Да и все причины хозяйственных неудач в тридцатых годах было принято перекладывать на эту самую гнилую интеллигенцию, ее неискренность, хитрость и продажность. Ведь чего же проще: нет керосина – виноваты спецы в нефтяной промышленности, нет текстиля – виноваты инженеры в легкой промышленности, слабая работа связи – вредительство ее инженеров и служащих. Ну и так далее.

Один из фронтовых снимков Михаила Куприяновича, совместно со своими товарищами – сержантами…

Не обошла эта страшная молотилка и молодого телеграфиста. Может быть в крае разворачивалась новая волна борьбы с интеллигентами – гнилыми пособниками буржуазии, а может быть кому-либо приглянулась скромная квартира, которую занимала молодая семья, но только появился донос и на Василия Григорьевича.

Дескать, является он сыном матерого кулака и, соответственно, не может занимать столь ответственный пост, коим является телеграфное хозяйство. В ответ на такое серьезное обвинение Василия Григорьевича освобождают от работы, и главное, принуждают в 24 часа освободить ведомственную квартиру.

Видимо уж больно срочно кому-то она была нужна. Быстро возбуждается уголовное дело, вероятно по статье «за сокрытие соцпроисхождения». Молодому человеку вновь приходится искать работу и устраиваться тем же телеграфистом, но уже на почте в станице Калниболотской.

Василий Григорьевич догадался поехать на родину, в станицу Терновскую и собрал подписи станичников о том, что фактически он приходится сыном пастуха. Затем, он отправил соответствующее письмо всесоюзному старосте Михаилу Калинину, возможно, благодаря этому, и остался на свободе.

Фотография примерно 1944 года. Михаил Куприянович изображен вторым слева. Позади видны контуры какого-то иностранного автомобиля, правами на вождение которого обладал герой нашего повествования

Удивительно, но при всем том масштабе массового террора, в условиях повсеместной ПРЕЗУМПЦИИ ВИНОВНОСТИ, конвейер репрессий почему-то дал сбой и Василия Григорьевича восстановили на работе и даже вернули квартиру, хотя не ту, которую забирали, а гораздо более скромную. В целом, подобное везение можно расценить как чудо. Ибо Система в целом была беспощадной и из попавшей туда тысячи неблагонадежных, выкарабкивались оттуда, как правило, лишь единицы.

Однако радость была недолгой – сказались все эти треволнения и хождения по мукам и в декабре 1938 года Василий Григорьевич умирает в железнодорожной больнице. Вдумайтесь – парню в то время, было всего лишь 28 лет!

Удостоверение дающее право на управление иномарками, выданное Михаилу Куприяновичу.

И Варвара Куприяновна, остается одна, воспитывая троих детей. Поэтому, в роду долго помнили о том, что когда ее брата Михаила призвали в армию, то все заработанное им зерно, Михаил не продал, не обменял, а сполна отдал своей сестричке Варваре! По всем моральным нормам, это был поступок, вызывающий огромное уважение!

Итак, в 1939 году Михаила Куприяновича призывают в Красную армию. Уже, будучи в армии, Михаил обучился вождению автомобиля и получил свои первые водительские права. Однако, обратите внимание, непосредственно водительский стаж начинается у него буквально в первый день войны – 22 июня 1941 года.

Значит ли это, что в тот трагический день командование, вне зависимости от практических навыков молодых солдат, было вынуждено усаживать их за баранки машин, ибо началась действительно ВЕЛИКАЯ и действительно ВСЕНАРОДНАЯ война? Не думается, что двадцатитрехлетний Михаил в этот трагический день уже уселся за руль автомобиля. Однако, такую возможность государство уже предписало ему в приказном порядке.

Здесь изображена пара страничек из красноармейской книжки Михаила Куприяновича, где упоминаются все многочисленные фронты, пройденные за время Великой Отечественной войны…

Ведь уже шел предпобедный год. И по ленд-лизу[4] широким потоком шли американские военные автомобили – Доджи и Виллисы, Студебекеры и Форды.

Поэтому, наверное, не будет преувеличением сказать, что Михаил Куприянович с высокой вероятностью является самым первым водителем во всем нашем генеалогическом древе. Причем, он уже тогда, в далеком сорок четвертом, с легкостью мог раскатывать на любом американском или же трофейном немецком автомобиле.

Для Михаила Куприяновича воинские тяготы и лишения растянулись на долгие семь лет. В семейном архиве хранится красноармейская книжка Михаила Куприяновича. Особое впечатление производит шестая страница этого документа, где изложен его фронтовой путь.

Вот какой бравый старший сержант Михаил Куприянович Дереза вернулся на Кубань в мае 1946 года…

Обыкновенный русский солдат (а сержант – это старшее солдатское звание) за семь лет прошел восемь фронтов и округов! Проникнемся содержанием всего лишь простого перечисления на этой странице – Крымский фронт, Северокавказский фронт, Сталинградский фронт, Западный фронт, Ленинградский фронт, Второй Украинский фронт, Южная группа войск и Киевский военный округ. И все эти тяготы прошел простой русский солдат!

Однако, самое главное то, что все это время судьба, фортуна или удача хранили его. Ни разу не был он ранен. Обошлось и без контузий. Там же, в армии, он был принят в члены партии. Хотя одну, моральную травму на войне Михаил Куприянович все-таки получил.

Уже будучи на Крымском фронте, при форсировании пролива Сиваш он, как и все солдаты, сложил все свои документы в гимнастерку, укрепил ее на голове. Так и переправлялись через этот мелководный пролив.

Михаил Куприянович в своем рабочем кабинете. Фотография сделана примерно в начале шестидесятых годов прошлого века [5]
Но когда их бомбили фашистские самолеты, этот драгоценный сверток то ли утонул, то ли уплыл, что явилось настоящей человеческой трагедией. Ибо все документы Михаилу Куприяновичу восстановили, кроме партийного билета. И сколько Михаил Куприянович не подавал заявлений о его восстановлении, все оказалось тщетным. Такие жестокие времена и нравы были в ту пору.

Тем не менее, прошагав все эти фронтовые дороги, Михаил Куприянович был награжден Орденом Красной Звезды, а также медалями «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта» и «За победу над Германией».

Празднование девятого мая в городе Тихорецке. Примерно 1965 год. Михаил Куприянович – третий справа.

Война на всю жизнь оставила отпечаток в сердце Михаила. Поэтому, на протяжении всей своей жизни весьма и весьма трепетно относился Михаил Куприянович к святому празднику – дню Победы. Валентина Михайловна вспоминает:

«…в этот день папа надевал свой темно-синий габардиновый костюм[6], на котором сиял Орден Красной звезды и боевые медали, брал цветы, и вместе с такими же фронтовиками шел в центр города Тихорецка возлагать венки у памятника павшим воинам. Это действительно для Михаила Куприяновича был праздник «со слезами на глазах».

На все вопросы о войне, Михаил Куприянович, как правило, отвечал крайне сухо и немногословно. Однако, Валентина Михайловна бережно хранит в своем семейном архиве два тетрадных листочка, на которых Михаил Куприянович в минуту нахлынувших воспоминаний написал 17 апреля 1967 года следующие откровенные строки:

Фотография сделана 30 мая 1959 года. Здесь Михаил Куприянович (третий слева) сфотографирован, когда находился на лечении в одном из санаториев Горячего Ключа. Обратите внимание – из всей группы мужчин, он, единственный в галстуке

«По телевидению видел сюжет – почему иногда не взрывались бомбы. После просмотра я долго думал о прошедших днях Великой Отечественной войны. Вспомнились события боевых действий на Керченском полуострове 8 – 9 мая 1942 года, когда при налете вражеской авиации на одно из сел были сброшены бомбы. И вот из множества бомб, одна не взорвалась и лишь углубилась в землю примерно в метре от угла дома, в котором располагался штаб 457 полка. Таким образом, люди остались живы лишь благодаря этой счастливой случайности.

Еще вспоминается психическая атака, в которой мне пришлось участвовать примерно пятнадцатого или шестнадцатого мая 1942 года. Из числа оставшихся в живых наспех организовали подразделение, которое под звуки оркестра, игравшего «Интернационал», направилось в бой.

Задача была одна: сдержать врага и этим самым дать возможность переправить раненых на большую землю. Помню, когда пошли в эту психическую атаку, не у всех были винтовки. Когда я сказал комиссару об этом, он мне кратко отрезал: «Винтовку добудешь на поле боя!».

Из немногих устных рассказов Михаила Куприяновича о тяжелых фронтовых буднях наиболее ярко запомнился один: о его дружбе со своим однополчанином, впоследствии – священником, Андреем Грудневым.

Ведь абсолютных атеистов на свете нет, говорил Михаил Куприянович. На самом деле, почти каждый человек верит в высшую власть, Провидение, Судьбу, Рок, назовите, как угодно. Приходит момент: война, болезнь, страдания близких, иные трагические испытания – и он взывает к своему покровителю: «Спаси! Помилуй! Защити!». И возникает огромная вера, что твой личный, тайный Вседержатель должен выручить.

Тем более, как известно, в окопах атеистов не бывает!

И сколько раз видел и слышал подобные эпизоды Михаил Куприянович за четыре военных года. Сколько раз он, неверующий, становился верующим – перед боем, во время бомбежки и артобстрела, когда ночью запутался, перестал понимать, где наши, где немцы.

И когда оставался жив, удавалось выкарабкаться, где-то откладывалась благодарность, копилось ощущение чуда – чуда жизни. А в самой природе чуда, наверное, и заключена вера. Вера в непостижимость, тайновидение духа, или плоти – во всяком случае, оно появляется.

Так произошло и с рядовым Андреем Грудневым – однополчанином и фронтовым товарищем Михаила Куприяновича. Однажды, во время особо жестокой и ужасающей бомбежки, Андрею вдруг стало так жутко и безысходно, что он стал неистово молиться и выкрикивать в небеса свою просьбу: «Боже великий! Умоляю – спаси меня! А я даю Тебе клятву – всю оставшуюся жизнь посвятить служению Тебе». И хотя в тот день было особо велико число погибших, солдат Груднев остался жив и невредим.

Через некоторое время Андрей поделился своими сокровенными мыслями с Михаилом Куприяновичем:

— Ты знаешь, Миша, если я выживу в этой мясорубке, то обязательно стану священником. Я слово дал.

Фотография Андрея Груднева. На обороте карандашом была оставлена надпись следующего содержания: «На молитвенную память Прасковье Федоровне Власовой от священника Покровской церкви города Апшеронска Андрея Груднева. 4 ноября 1952 года.

— А кому ты дал обещание? – уточнил Михаил.

— Ему! – был дан краткий ответ.

И слово свое Андрей сдержал. Закончил ли он после войны, какое-либо духовное училище, мы не знаем. Однако, нам достоверно известно, что в 1947 – 49 годах Отец Андрей был священником в церкви, расположенной в станице Новопокровской, а где-то, начиная с 1950 года – его перевели в город Апшеронск, и там у него был приход.

И несмотря на то, что Михаил был глубоко светским человеком, а Андрей самозабвенно верил в Бога, эти два фронтовых товарища очень долго поддерживали дружеские отношения, вели переписку и, по возможности, навещали друг друга.

Так получилось, что Андрей значительно пережил своего друга Михаила, и ушел из жизни где-то в конце минувшего века. Всю жизнь он прожил, будучи неженатым, соблюдая обед безбрачия.

Валентина Михайловна бросает красные розы в воды Дуная в память о своем отце – Михаиле Куприяновиче, который в 1945 году встретил здесь, под Будапештом, свою победную весну…

Сохранилась фотография, которую в пятидесятых годах прошлого века, Андрей подарил монашке Прасковье Федоровне (бабе Паше). Этот снимок до настоящего времени хранится у Валентины Михайловны, наряду с другими документами ее отца Михаила Куприяновича…

Вот такие записки простого солдата. В середине шестидесятых годов Михаил Куприянович стал все чаще болеть. Сказывалось давнее влияние фронтовых тягот и лишений. Все чаще он был вынужден обращаться к врачам. В 1968 году болезнь приобрела уже серьезные масштабы. Была сделана операция.

Однако болезнь была неумолимой и 19 августа 1969 года Михаила Куприяновича не стало. И вмиг осиротели две женские души – сорокачетырехлетняя Елена Андреевна и девушка Валентина, которой тогда был всего лишь двадцать один год…

 
Полумужчины, полудети,
На фронт ушедшие из школ…
Да мы и не жили на свете, —
Наш возраст в силу не вошел.
 
Лишь первую о жизни фразу
Успели занести в тетрадь, —
С войны вернулись мы и сразу
Заторопились умирать.[7]

 

Мы уже отмечали, что Михаил Куприянович является кавалером одной из легендарной медали «За взятие Будапешта». В свое время, образ этой награды был положен в основу песни «Враги сожгли родную хату». И эта песня на долгое время была запрещена к исполнению. Но об этом – в следующей главе нашего повествования.

В следующей главе, мы перешагнем в следующий ботанический класс, который называется Магнолиопсиды или Двудольные, который открывает благородное семейство Кувшинковые, а также вновь коснемся фрагмента послевоенной истории двадцатого века.

Будущая, восемнадцатая глава, называется: «Семейство седьмое – Кувшинковые, или о запрещенной песне про боевую медаль…».

 

 

 

 

[1] Артур Конан Дойл. Записки о Шерлоке Холмсе. Издательство ЦК ЛКСМУ «Молодь». 1957. С. 423.

[2] Жизнь растений. В шести томах. Том четвертый. Семейство тиссовые. – М.: Просвещение. 1978. С. 411.

[3] На обороте этой фотографии надпись: «На долгую, долгую память родной сестрице Варе, от родного брата Миши. Сфотографировался со своими товарищами по службе в РККА в городе Витебске. Храните всю жизнь». Следует подчеркнуть, что сестрица Варвара свято выполнила наказ своего брата и, действительно, всю жизнь, до самой своей кончины, она не теряла эту фотографию. Сейчас она хранится у Пономаренко Валентины Михайловны.

[4] Ленд-лизом называется помощь, которую оказала Америка Советскому Союзу во время второй мировой войны. Наряду с прочей техникой и продовольствием было поставлено более пятидесяти тысяч легковых джипов, а также более 370 тысяч грузовых автомобилей.

[5] Обратите внимание на содержание кабинета руководителя тех времен. Шариковые ручки тогда еще не применялись и все писали перьевыми, обмакивая их в чернильницу. А чтобы написанный текст не размазывался, применялось промокательное устройство, в виде детских качелей, которое видно на снимке. Вызывает любопытство и форма телефонного аппарата. До изобретения компьютеров еще надо было подождать тридцать лет. Поэтому на столе находятся два счетных устройства той эпохи – так называемые счеты (деревянная рамка на которой имеются деревянные колесики на проволочках), на которых и производились все необходимые арифметические вычисления.

[6] По тем временам – габардиновый костюм, это было очень круто! Лучшего костюма у советского человека в 50-60 годах прошлого столетия не могло быть просто по определению.

[7] Межиров Александр. Артиллерия бьет по своим. Избранное. – М.: Зебра Е, 2006. С. 88.

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш адрес email не будет опубликован.